Форум педагогических идей

Жили-были в Лондоне на одной площади два вокзала. Их звали Сент-Панкрас и Кингс-Кросс. Они жили бок о бок и вечно спорили, кто лучше.

— А у моих перронов останавливаются не только паровозы, но и тепловозы, хвастал Сент-Панкрас.

— Подумаешь! У моих тоже! — не уступал Кингс-Кросс.

— А у меня ресторан есть, — говорил Сент-Панкрас.

— И у меня!

— Он и по воскресеньям открыт!

— И мой тоже!

— Подумаешь! — Кингс-Кросс не сразу нашелся, что ответить. — А зато у меня десять платформ, а у тебя только семь.

— Но мои вдвое длиннее твоих! — ответил Сент-Панкрас. — Да еще у тебя часы отстают.

Часы на вокзале Кингс-Кросс ужасно разозлились и затикали быстрее, чтобы догнать время. Они так поспешили, что скоро уже отставали часы на вокзале Сент-Панкрас и, чтобы догнать соседа, тоже затихали быстрее и быстрее. Теперь уже и те и другие часы спешили вовсю; пришлось и поездам поспешить, чтобы прийти без опоздания. Часы летели вперед, и поезда неслись вперед, и под конец у них даже не хватало времени, чтобы высадить своих пассажиров: они приезжали на вокзал и тут же отправлялись назад. Пассажиры очень сердились и махали из окон зонтиками.

— Эй, остановитесь! — кричали они. Но поезда их не слушали.

— Не можем! — отвечали они. — Иначе мы опоздаем. Посмотрите на часы!

Да, теперь часы летели так быстро, что, не успев показать утро, тут же показывали вечер. Солнце недоумевало.

— Наверное, я отстаю, — решило оно и помчалось по небосводу быстрей, быстрей, быстрей.

Жителям Лондона тоже пришлось нелегко. Они вскакивали с постели и тут же ложились спать, но, не успев даже заснуть, опять вскакивали и спешили на работу. А дети бежали в школу и, не успев ответить, сколько будет дважды два, бежали назад домой.
В конце концов лорд-мэр Лондона сказав королеве:

— Ваше величество, так дальше продолжаться не может! Я предлагаю выдать медаль Юстонскому вокзалу. Тогда наши два вокзала от зависти перестанут спорить друг с другом.

— Прекрасная идея! — сказала королева.

И вот она выехала из Букингемского дворца в сопровождении лорд-мэра, конной гвардии и гвардейского духового оркестра, а впереди шел премьер-министр и на красной бархатной подушке нес золотую медаль.
Когда королевский кортеж достиг Кингс-Кросса, оба вокзала перестали спорить и проводили его глазами.

— Что я вижу, Сент-Панкрас! — воскликнул Кингс-Кросс. — А ты видишь?

— Да! — ответил Сент-Панкрас. — Это медаль Юстонскому вокзалу за то, что у него пятнадцать платформ. Какая несправедливость! Ты-то уж наверняка лучше Юстона!

— И ты лучше, Сент-Панкрас, — сказал Кингс-Кросс.

Сент-Панкрас удивился, но подумал, что худой мир лучше доброй ссоры, и сказал:

— Будем друзьями, Кингс-Кросс.

— Будем! — ответил Кингс-Кросс.

Так они стали друзьями и бросили спорить, а их часы перестали спешить, и поезда перестали торопиться. Все были довольны.

— Вы умный человек, лорд-мэр! — сказала королева.

— Благодарю вас, ваше величество! — ответил лорд-мэр.

Тысячу лет назад, когда король Типперерии был еще совсем молодой, в королевском саду в золотой клетке жила певунья канарейка.
Ее так и звали — Певунья. И вот как-то раз во время завтрака — а на завтрак у нее были кукурузные хлопья с молоком — она поторопилась, и хлопья застряли в горле, так что она чуть не задохнулась и ужасно раскашлялась:

— Кх-кх, кх-кх!

Так громко, что улитка Оливия, жившая в другом конце королевского сада, не на шутку перепугалась и поспешила через весь сад похлопать Певунью по спине, чтобы она перестала кашлять.
Но сначала Оливия написала записку маме и сообщила, куда идет. И только потом отправилась в путь. Весь день над головой палило солнце, но улитка храбро ползла вперед. И наконец в сумерки добралась до клетки, в которой жила Певунья.

— Кх-кх, кх-кх, — кашляла бедняжка Певунья.

Оливия изо всех сил похлопола ее рожками по спине, кукурузные хлопья выскочили из горла, и Певунья сразу перестала кашлять. Как хорошо! На радостях она открыла клюв и запела.
Лучшей песни Оливия в жизни не слышала! С этого дня улитка Оливия и канарейка стали большими друзьями и чуть ли не каждый день ходили друг к другу в гости.
Про жука и бульдозер

Однажды тигр, которого звали Сэм, лежал на кровати и крепко спал.
Жарило солнце, день был душный, но Сэм спал спокойно. Он был такой лентяй, что мог проспать хоть целый день.
В это время мимо проползал жук Уильям. — У-ух, вот это кровать! Какая прелесть! Он залез в кровать и улёгся рядом с Сэмом. Скоро он тоже уснул.
Когда Сэм проснулся, он очень удивился, увидев рядом Билли. (Это ласкательное от Уильям.) Он не выносил, чтобы к нему в постель заползали жуки. И, набрав побольше воздуха, он дунул на жука. Уильям тут же проснулся.
«Как сегодня ветрено!» — подумал он и вцепился всеми своими лапками в простыню.
Сэм дунул сильнее, но выдуть Уильяма из постели всё равно не удалось.
Тогда он решил:
«Если я его лизну, он, наверное, подумает, что пошёл дождь, выползет из постели и побежит домой».
И тигр лизнул жука.

— Ой, кажется, дождь пошёл! — сказал Билли, но, вместо того чтобы выползти, забился поглубже.

Бедняжка Сэм! Не удалось ему прогнать Билли из своей кровати. И он отправился через лес к дому, где стоял бульдозер.
Его звали Батч.

— Батч, помоги мне, пожалуйста, выгнать из кровати жука! — попросил его Сэм.

— С удовольствием! — сказал Батч.

Они пошли к тому месту, где стояла кровать Сэма, и Батч попробовал выгнать Билли из постели.
Но Билли держался крепко. Вокруг собрались все лесные звери, чтобы посмотреть, как Батч будет выгонять Билли.
Борьба завязалась жестокая. Батч выгонял, а Билли не выгонялся. Этот его сюда, а тот — обратно!
Наконец всё-таки выгнал. И Билли помчался домой, чтобы рассказать братьям и сестрам о своей великой битве с Батчем-бульдозером.
А Батч так устал от борьбы, что, заметив чистую удобную постель тигра, подумал: «Вздремну-ка я часок!»
Сэм был вне себя! Когда жук заползёт в постель — ещё туда-сюда, но бульдозер — это уже слишком!
И Сэм сбегал за водой и за машинным маслом, поставил то и другое не очень далеко от кровати, а потом разбудил Батча.

— Ты, наверное, проголодался, Б атч? — спросил его Сэм.

— Конечно, — ответил Батч.

— Вон там стоит свежее масло и вода, — сказал Сэм.

Батч очень обрадовался. Он живо выскочил из постели и побежал пить масло и воду.
Не успел он выскочить, как Сэм тут же сам забрался в постель.

— Наконец я в своей собственной постели! — вздохнул он. — Теперь можно поспать!

Он съел в кровати бутерброд, запил молоком и заснул.

Случается же такое на свете — потерялся однажды Шшшшш!
Хорошо еще, что полисмен нашел его и спрятал в шкаф в полицейском участке. А потом записал его имя в книгу находок и на доске объявлений вывесил объявление.
И все, кто проходил мимо, останавливались и читали это объявление.

— Что там написано? — спросил маленький мальчик свою маму.

— Написано, что потерялся Шшшшш! — ответила мама.

— А как это он потерялся? — опять спросил мальчик.

— Шшшшш, замолчи!

Официантка из соседнего кафе тоже увидела это объявление и тут же побежала на кухню, чтобы посмотреть, не ее ли чайники и кофейники потеряли Шшшшш! Но чайники и кофейники продолжали кипеть и все их Шшшшш! были на месте.
Кинорежиссер, прочитав объявление, поспешил на студию к своей звуковой ленте. На этой неделе у него всего один раз проходило Шшшшш! Но оно оказалось на месте.
А машинист паровоза, увидев объявление, побежал скорее на вокзал к своему паровозу, чтобы проверить — вдруг это его паровоз потерял Шшшшш!
К счастью, все паровозные Шшшшш! были тоже на месте. У каждого настоящего паровоза должно быть много Шшшшш! Иначе паровоз не сможет делать:

— Шшш-шшш, шшш-шшш...

Потом к объявлению подошел мальчик с собакой. Собака залаяла. Она очень любила лаять, собаки вообще любят лаять.

— А ну!.. — хотел было шикнуть на нее мальчик.

Собака от удивления перестала лаять и начала бегать вокруг и принюхиваться.
Она искала, куда же девался Шшшшш! Смешная собачонка, ей бы следовало знать, что Шшшшш! ничем не пахнет.
Мальчик прочитал объявление и поднялся по ступенькам в полицейский участок.

— Это я потерял!.. — сказал он.

— Что ты потерял? — переспросил его полисмен. Тут собака залаяла опять.

— Шшшшш! — шикнул на нее полисмен.

— Вот это самое! — сказал мальчик.

Полисмен открыл шкаф и выпустил Шшшшш! Шшшшш! очень обрадовался, что наконец-то нашелся.

— Распишитесь вот здесь! — сказал полисмен мальчику.

Собака опять залаяла.

— Шшшшш! — сказал ей мальчик. — Не шшшшшуми, пожалуйста!

И собака перестала шшшшшуметь.

Далеко-далеко, так далеко, что и не доберешься, жил в горах Тибета як.
Конечно, от чего-то далеко, а от чего-то близко. От снегов и льдов, например, от холодного ветра и дождя со снегом, от влажной травы и отвесных скал — совсем близко. Когда весь день бушевала буря, солнце пряталось за тучи, и в ураганных вихрях носились черные вороны — все это было близко.
А вот магазины и книжки с картинками, мороженое и жаркий камин, кино и дети, бегущие в школу, — это было очень далеко.
У яка не было имени, поэтому мы будем звать его просто Як.
Больше всего на свете Як любил сидеть в укромном местечке среди скал и слушать море. Он где-то нашел морскую раковину — очень красивую, с крутым завитком, — и когда прикладывал ее к уху, то слышал шум морских волн.
Как попала туда морская раковина — никто не мог сказать. Но как-то попала, и Як любил ее слушать.
Днем Як обычно прятал свою раковину от других яков и от ворон, зато ночью, когда зажигались звезды, он усаживался в тихое местечко среди скал, прикладывал раковину к уху и слушал, слушал и мечтал — как бы попасть на берег моря...
И вот однажды, прихватив с собой любимую раковину и попрощавшись с остальными яками, он отправился в путь.
Вы, наверное, спросите, как же Як нес раковину? Посмотрите на картинку и вы поймете — он нацепил раковину на свой правый рог.
Як не знал дороги, но решил: «Буду идти, пока не дойду до моря». И шел так весь день, а вечером пощипал травы, послушал шум моря и заснул.
Он шел еще день и еще, но до моря все равно не дошел.
Вокруг были горы и горы. Иногда Як видел вдали стадо лам, а однажды орла, парящего в небе. Но моря что-то не было видно.
Однажды Як остановился попить из горного ручья. Настроение у него было невеселое. Он приложил к уху свою раковину и, усевшись на берегу, стал слушать. А ручей бежал своей дорогой, прыгая по камням, и весело журчал. Заметив Яка, он очень удивился и спросил:

— Что ты тут делаешь?

— Слушаю, — ответил Як.

— Дай и мне послушать, — попросил ручей. Як поднес раковину к воде, и ручей прислушался.

— Это шум моря! — обрадовался ручей. — Ну да, шум моря!

— А ты знаешь туда дорогу? — спросил Як.

— Знаю ли я дорогу! — возмутился ручей. — Да я как раз туда и бегу. Следуй за мной я попадешь прямо к морю.

— Спасибо, — сказал Як и пошел следом за ручьем.

Постепенно ручей становился все шире и шире и наконец превратился в полноводную реку, по которой плыли лодки.
«Было бы неплохо сесть теперь в лодку, чтобы больше не идти пешком», подумал Як.
Он нанял себе лодку и поплыл дальше в лодке. Лодка была с большим красным парусом, и, когда дул ветер, Як просто сидел и отдыхал.
Наконец он добрался до моря. Какое это было чудо! Як сел на песочек и стал наблюдать за волнами. Они шумели совсем так же, как прибой в его раковине.
Як был счастлив.
«Здесь гораздо лучше, чем в холодных, мокрых горах», — думал он.
На ночь он устроился в пещере.
У моря было жарко, и Як пошел к парикмахеру, чтобы парикмахер подстриг его длинную шерсть. А потом вернулся на берег моря и катал на спине ребятишек — по два пенни за круг. И скоро у него набралось денег на сено и на мороженое, которое ему давно хотелось попробовать.
Жизнь протекала очень славно. Ему нравилось здесь, на берегу моря. Но больше всего он любил длинные вечера, когда уже темнело и все уходили домой, а он сидел один-одинешенек перед своей пещерой, слушал шум волн и следил за кораблями в открытом море и за солнцем, уходящим за горизонт. Когда становилось совсем темно, одна за другой зажигались звезды, а море плескалось и плескалось о берег.

У мистера Кепи было три шляпы, и на улицу он выходил всегда в трех шляпах сразу.
Все, кто жил на Хайстрит: и доктор, и зеленщик, и трубочист — словом, все-все думали: «Какой вежливый этот мистер Кепи! Он три раза снимает шляпу, когда здоровается».
Идя по улице, мистер Кепи любил напевать песенку:

Я — славный мистер Кепи.

Три шляпы я ношу,

Знакомого заметив,

Их приподнять спешу.

И я, поверьте, очень рад

Три шляпы поднимать подряд.

Ура, ура, я очень рад

Три шляпы поднимать подряд!

Но иногда мистер Кепи испытывал некоторую неловкость — для трех шляп у него было всего две руки, поэтому одновременно он мог приподнять только две шляпы, а чтобы снять третью, ему приходилось вторую шляпу брать под мышку.
«Как бы мне хотелось снимать все три шляпы одновременно», — подумал он однажды. А как раз в это время на улице показалась кошка мистера Кепи — Мурми.

— Ты куда, Мурми? — спросил ее мистер Кепи.

— В рыбную лавку, — ответила Мурми.

— Так прыгай ко мне на плечо, — предложил мистер Кепи, — и, если нам повстречается доктор, или зеленщик, или трубочист, или жена доктора, или жена трубочиста, или еще кто-нибудь, будь добра, приподними, пожалуйста, одну из моих шляп.

— Что ж, можно, — согласилась Мурми и прыгнула к мистеру Кепи на плечо.

Тут им навстречу вышла миссис Смак, жена доктора.

— Доброе утро, миссис Смак! — сказал мистер Кепи, приподнимая одной рукой одну шляпу, другой — другую, а Мурми — третью.

— Доброе утро, мистер Кепи! — ответила миссис Смак и подумала: «Какой вежливый человек!». А мистер Кепи сказал своей Мурми:

Ты — лучшая из кошек!

Тебе пожму я лапу

За то, что

С головы моей

Сейчас сняла ты шляпу.

Жила-была на свете корова. Звали её Красотка. Она и в самом деле была красоткой с длинными чёрными ресницами.
Красотка паслась на лугу, где рос чертополох. Мно-о-го чертополоха! Но Красотка его не любила.
По вечерам, когда темнело, она уже не щипала траву, а смотрела, как на небе одна за другой зажигаются звёзды. Иногда она грустно мычала, потому что ей не с кем было поиграть.
Однажды Красотка даже сочинила песенку:

Ты гори, звезда, сияй,

В небесной вышине мигай!

Пришли подружку поиграть,

С ней буду травку я щипать.

И звезда сказала ей в ответ:

Тебе хочу я дать совет:

Ложись, Красотка, лучше спать,

Не надо громко так мычать!

Твоё мычанье надоело,

Но если уж такое дело —

Я хоть полнеба обойду,

Тебе подружку я найду.

Случайно этот разговор услышал человек на Луне. Он сказал звезде, что ей не стоит ни о чём беспокоиться, он сам поможет Красотке найти подружку. И, прихватив с собой ведёрко, лопату, железный поднос и магнит, он недолго думая прыгнул с Луны на Землю. А чтобы не заблудиться, направил на лужайку, где паслась Красотка, лунный луч.
Приземлившись, он первым делом выкопал лопатой весь чертополох, сложил его в ведёрко и выкинул. Но оставалось сделать главное: найти Красотке подружку. Вдруг он услышал, что кто-то пыхтит, совсем рядом.
Это куда-то спешила улитка Агата.
Красотка тоже увидела улитку. Она очень обрадовалась и лизнула улитку.

— Помогите! — закричала Агата.

Человек с Луны и Красотка хотели помочь, но улитки и след простыл.

— Помогите! — еле слышно донеслось непонятно откуда, скорее всего — у коровы изо рта.

Корова открыла рот, и правда — оттуда выползла улитка Агата.

— Можешь лизнуть меня ещё раз, но только осторожно! — сказала улитка.

Красотке было немножко стыдно, и она очень осторожно лизнула улитку в раковину.

— Ну вот и прекрасно! — сказал человек с Луны. — Теперь у тебя есть подружка, и я могу спокойно возвращаться домой. Звезде я передам от тебя привет! Весь чертополох я выполол и выкинул, а ведёрко и лопату оставлю тебе в подарок. Можешь играть с ними сколько захочешь. До свиданья, моя Красотка!

И с этими словами человек с Луны перепрыгнул через корову.

— Теперь и про меня сочинят песенку! — крикнул он.

Наверное, он вспомнил песенку про корову, которая перепрыгнула через Луну.
Потом он сел на железный поднос и подбросил вверх магнит. Магнит потянул за собой поднос. Так человек и добрался до Луны: ловил магнит и подбрасывал его вверх, а магнит притягивал к себе железный поднос.
Когда звезда узнала, что Красотка нашла себе подружку, она очень обрадовалась и засветила ещё ярче. И Луна тоже.

Однажды поросёнок — а звали его Икар! — пришёл к Волшебному источнику и попросил исполнить его желание. Ему давно уже хотелось научиться летать.

— Если тебе очень хочется, я могу сделать так, что ты полетишь, — сказал Волшебный источник. — Но только для этого тебя сначала надо превратить в птицу.

— Нет, я хочу быть поросёнком! Поросёнком, который умеет летать, — сказал Икар.

— Но поросята не могут летать! — возразил Волшебный источник.

Икар очень огорчился и пошёл домой. По дороге он думал только об одном: как бы научиться летать.
На другое утро пораньше он отправился в лес и попросил каждую птицу дать ему по перышку. Ну конечно, они ему дали.

— Наверное, ты хочешь научиться летать? — спросили они.

— Да, — ответил Икар.

Он связал все перья вместе, и получились крылья. Потом поднялся на вершину горы у самого берега моря. За ним следом взобрались туда кошка и мышка, птичка и два кролика, целая компания жуков и даже улитка — всем хотелось видеть, что у него получится.
Икар привязал крылья, взмахнул ими и медленно поднялся в вышину. Вот это было счастье! И все зрители тоже радовались, а самый маленький жучок чуть не умер от восторга. Икар поднялся высоко-высоко, почти до самого Солнца.

— Ай да поросёнок! Ай да молодчина! — нахваливал он себя.-А Волшебный источник ещё говорил, что поросята не могут летать. Могут!

И как раз в этот момент он так близко подлетел к Солнцу, что верёвки, которыми он привязал крылья, загорелись от солнечного жара. И крылья упали вниз. А за ними следом и поросёнок. Он несколько раз перекувырнулся в воздухе и плюхнулся в море.
Бедный Икар совсем промок, хорошо ещё, что он благополучно доплыл до берега и бросился бегом к маме.

— Не огорчайся, мой маленький Икар, — сказала ему мама, — ведь ты все-таки ЛЕТАЛ!

И она дала ему джем и пирожное. А все друзья пришли к нему в гости и завели хоровод:

Поросёнок Икар, наш дружок,

Собрались мы сегодня в кружок,

Чтобы петь и плясать,

Чтобы петь и плясать

В честь того, кто умеет летать!

Однажды Тигрица-мама задумала испечь сладкий пирог. Она так усердно раскатывала тесто, что мука и сахарная пудра летали по всей кухне.
Как раз в это время родился тигрёнок Бинки. Тигрица-мама поглядела на него и удивилась:

— Где же твои полоски? Ну ничего, мы всё равно будем любить тебя, и без полосок.

Но Бинки знал, что тиграм полагается быть полосатыми. И он не теряя времени побежал искать себе полоски.
Первым ему повстречался сержант. На рукаве у сержанта было целых три полоски.

— Дай мне, пожалуйста, одну полоску! — попросил у него Б инки.

— Стоять смирно, когда обращаешься к военному! — прикрикнул на тигрёнка сержант. — Нет у меня лишних полосок.

Бинки побежал дальше и увидел чугунную ограду. Какой-то человек красил её. Бинки подождал, пока он кончит, а когда человек ушёл, Бинки прислонился к ограде сначала одним боком, потом другим. Краска пристала к шерсти, и он стал полосатым.
Бинки бросился бегом домой, чтобы показать маме свои полоски. Но было очень жарко, сильно припекало солнце, и краска начала таять и капать на землю, так что скоро у Бинки опять не осталось ни одной полоски.
И тут он встретил Зебру. Бинки замер от удивления: сколько полосок на одной-единственной спине!
Это же несправедливо! Он сел и горько заплакал.

— О чём ты, малыш? — спросила его Зебра.

— По... по... почему я не полосатый? — пожаловался Б инки.

— Бедняжка, — сказала Зебра и ласково лизнула тигрёнка. — А на вкус ты ничего, приятный. — И она лизнула его ещё раз. — Вроде сладкого пирога.

Она лизнула его ещё и ещё, и вдруг на спине у Бинки одна за другой появились чёрные полоски!
Он прибежал домой к маме и закричал:

— Мама! Ура, я полосатый!

— Правда! — обрадовалась Тигрица-мама. — Ну кто бы мог подумать! Наверное, это сахарная пудра и мука засыпали твои полоски, когда я готовила сладкий пирог.

Тигрица-мама была очень довольна и пригласила Зебру на чашку чаю.
К чаю Зебра получила охапку сена, а Бинки — кусок сладкого пирога.

Жил-был тигрёнок, по имени Берт. Зубы у него были большие, белые и острые, а рычал он громче грома.
Но в общем это был славный и добрый тигрёнок — до тех пор, пока кто-нибудь не шёл принимать ванну.
Он сам очень любил принимать ванну и мог просидеть в ней хоть весь день, если только мистер и миссис Смит и их маленькая дочка — они жили вместе с тигрёнком — не начинали на него сердиться. Подумайте только, когда бы они ни захотели принять ванну, Берт всегда рычал на них и показывал зубы.
— А ну-ка, Берт! Вылезай из ванны и иди ужинать! — сказала ему однажды миссис Смит и поманила его большущей миской с костями.
— Спасибо, не хочу! — ответил Берт и зарычал. Миссис Смит чуть не расплакалась.
— Пора купать ребёнка, — пожаловалась она, — а Берт не хочет вылезать из ванны. Как быть?
— Кажется, придумал! — сказал мистер Смит. Он пошёл в магазин и купил двадцать бутылок чёрных чернил, а когда Берт отвернулся, вылил все чернила в ванну. Вода стала чёрная-чёрная, и Берт тоже стал весь чёрный.
Несколько часов спустя Берт решил, что пора ужинать, и вылез из ванны.
— Ой, только поглядите на эту большущую чёрную кошку! — сказал мистер Смит.
— И в самом деле, какой красивый кот! — сказала миссис Смит.
— Какой такой кот? — возмутился Берт. — Я вовсе не кот. Я тигр!
— У тигров полоски, — сказал мистер Смит. — Они не бывают чёрными.
«О небо! Может быть, я и в самом деле стал котом?» — подумал тигрёнок.
— Но только кошки не любят купаться, — продолжал мистер Смит. — Верно?
— Верно! — согласился Берт.
После ужина Берт вышел в сад. Тут его увидел соседский пёс Принц, любивший гоняться за кошками.
— Ага, кошка! — обрадовался он. — Сейчас мы её поймаем!
Правда, ему было слегка не по себе, так как он никогда ещё не видел такой огромной кошки. Но он привык, что коты и кошки всегда удирали от него, как только он начинал на них лаять, поэтому он смело подскочил к Берту, залаял и оскалил зубы.
Берт не спеша повернул к нему свою морду и только разочек зарычал, вот так:
— Р-Р-Р-Р-Р-Р-Р-Р!
С таким страшным зверем Принцу ещё никогда не приходилось встречаться, он мигом перемахнул через изгородь и был таков.
Немного погодя в сад вышел мистер Смит, и Берт спросил его:
— А я правда кот? Разве я не слишком большой для кота?
— Ну конечно же, ты не кот, — сказал мистер Смит. — Ты тигр. Из особой породы тигров, которые сидят в ванне не больше тридцати минут. Это самая лучшая порода тигров!
Берт был польщён.
— Особая порода! — согласился он. — Самая лучшая!
И он замурлыкал от удовольствия, и принялся умываться языком, и слизал всю черноту, и снова стал тигром — жёлтым в чёрную полоску.
Потом он вернулся в дом и сказал миссис Смит:
— Пойду-ка я приму ванну!
Он пустил воду и хорошенько отмылся. Он сидел в ванне ровно тридцать минут, и миссис Смит похвалила его за это и дала ему целое ведёрко мороженого.
Берт сунул голову в ведро и лизал мороженое.
— Гам-гам-гам! — говорил он. — Моё любимое мороженое!

Жила-была на свете ленивая слониха. Звали её Дейзи. Каждый день после обеда — если только не было дождя — она устраивалась под высоким дубом вздремнуть, и снилось ей, что она лежит на большой-пребольшой пуховой перине.

— Как бы мне хотелось иметь настоящую пуховую перину, — сказала она однажды ласточкам, сидевшим на дубе. — Я бы выспалась на ней хорошенько, а потом отправилась бы в Австралию к бабушке.

— Ты слишком ленива, Дейзи, — сказали ласточки. — Лучше поспи ещё.

— А может быть, крот выроет мне в саду туннель до самой Австралии? Вот бы хорошо! — размечталась Дейзи.

И она попросила Эрнеста — так звали крота — вырыть для неё туннель.

— Ну и дурочка ты, Дейзи! — сказал Эрнест (он-то был поумнее). — Ведь Австралия лежит по другую сторону земного шара, до неё никак не докопаться. Слишком далеко. Легче уж туда перепрыгнуть.

— Перепрыгнуть? — удивилась Дейзи.

— Конечно, — сказал Эрнест. — Если ты подпрыгнешь высоко-высоко и не будешь опускаться вниз двенадцать часов подряд, Земля за это время успеет сделать полоборота, и Австралия окажется как раз под тобой. Тебе останется только приземлиться и пойти в гости к бабушке.

— Нет, сказала Дейзи, — так высоко мне не подпрыгнуть. Даже если меня будет учить прыгать кузнечик.

— Тогда сунь хобот в землю и дунь! — сказал Эрнест. — Может быть, ты взлетишь, как ракета.

— Я не умею сильно дуть, — сказала Дейзи. — Вот если бы у меня была настоящая ракета! Раз — и ты в воздухе, хлоп — и ты опять на земле, уже в Австралии. Так бы я согласилась.

— Что ты! — сказал Эрнест. — Кто это посадит слониху на ракету! Попробуй лучше сама взлететь, как ракета. Я придумал, как тебе научиться дуть посильнее. Ты должна выпить ванну шипучки. Тогда у тебя внутри как за-шшш-шипит, как за-бббб-бурлит, как за-сссс-свистит — совсем как у настоящей ракеты.

— Это я могу! — сказала Дейзи.

И она выпила ванну шипучки. Тут же внутри у неё как за-шшшш-шипит, как за-ббб-бурлит, как за-сссс-свистит! Она скорее хобот в землю, схватила зонтик и взвилась в воздух — почти до самой Луны. Потом раскрыла зонтик и стала мягко приземляться.
А пока она спускалась, Земля продолжала вращаться, поэтому ей удалось приземлиться как раз в Австралии.
Там её радостно приветствовали.

— Какая умная слониха! — говорили все. — Ведь это прекрасный способ сэкономить на билетах. Ты заслужила награды. Что ты хочешь?

— О, пожалуйста, большую пуховую перину, — сказала Дейзи. — Я лягу на неё, хорошенько высплюсь, а потом пойду в гости к бабушке.

Так Дейзи наконец получила пуховую перину.

— Смотрите! — сказала она австралийским ласточкам. — У меня теперь настоящая перина!

— Подумаешь, — сказали ласточки. — У нас тоже! — И они спрятали голову под свои пушистые перышки и заснули.

Жила-была на свете корова. Звали её Аннабель. У неё часто болел живот. Но однажды она спасла корабль от кораблекрушения.
Как-то в туманный день Аннабель паслась на лугу в Корнуолле, у самого берега моря. Туман был такой густой, что она не видела даже своего носа и нечаянно проглотила колючий чертополох.
Ой-ой-ой! Как заболел у неё живот! Аннабель бросила щипать траву и громко замычала.
А в это самое время по морю плыл большой корабль. Капитан поднёс к глазам подзорную трубу, но не увидел ничего, кроме тумана.
— Где мы находимся сейчас? — спросил он старшего помощника.
— Точно не знаю, сэр! Где-то возле берегов Корнуолла.
— Дайте сигнал, — сказал капитан. Старший помощник капитана дал сигнал.
— У-у-у-у-у-у-у — загудела сирена.
Аннабель услышала сирену и подумала:
«Наверное, ещё одна корова съела чертополох. Надо послать за доктором». И она замычала в ответ, чтобы другая корова знала, что её услышали.
— Прислушайтесь! — сказал капитан. Старший помощник остановил сирену и прислушался. И сквозь волны и туман до них донеслось:
— М-у-у-у-у-у-у!
— Это мычит Аннабель, — сказал капитан. — Значит, мы где-то рядом с её лужайкой.
И он не теряя времени отдал приказание:
— Моп, сташина! Ах нет, стоп, машина!
— Полный назад!
— Бросить якорь!
— Дать сигнал!
Якорь ударился о дно, корабль остановился, а сирена опять загудела:
— У-у-у-у-у-у-у!
Капитан посмотрел за борт. Тут выглянуло солнце, и он увидел, что как раз вовремя остановил корабль: ещё минута, и они разбились бы об острые скалы.
Ему удалось спасти корабль только потому, что он услышал мычание Аннабель.
Тут он опять услышал:
— М-у-у-у-у-у-у! М-у-у-у-у-у-у!
— Странно, — подумал он, — она всё ещё мычит. Может быть, у неё болит живот?
И он послал на берег корабельного доктора с пилюлями, лечить Аннабель.
— Дайте ей ещё вот это! — сказал он и вручил доктору маленькую коробочку с большой серебряной медалью.
Когда доктор сошёл на берег, Аннабель всё ещё мычала, но доктор дал ей пилюли, и живот сразу перестал болеть.
— Капитан просил меня передать тебе ещё вот это, — сказал доктор.
Он достал коробочку, которую капитан вручил ему, и показал Аннабель. На коробочке было написано:
«Аннабель от капитана — за спасение корабля».
А в коробочке лежала настоящая серебряная медаль.
Доктор повесил медаль Аннабель на шею. Аннабель была очень горда.
— Твоё мычание спасло наш корабль, — сказал доктор. — А теперь я должен спешить, так как нам надо плыть дальше, в Америку.
И он вернулся на корабль. Солнце светило ярко, туман рассеялся.
Аннабель поглядела на море.
— М-у-у-у! — сказала она.
— У-у-у! — ответил корабль.
Корабль отплывал всё дальше, и «У-у-у!» делались всё тише. Но капитан ещё мог разглядеть в подзорную трубу Аннабель с медалью на шее.
— М-у-у-у! — говорила Аннабель, глядя на море. — М-у-у-у!
И с большого корабля в открытом море в ответ тоже раздалось:
— У-у-у!
Аннабель чувствовала себя очень счастливой, она щипала травку, а её медаль так и горела на ярком утреннем солнце.

У тётушки Люси был дом и сад. Тётушка Люси жила в доме, а в саду жили муравьи.
Однажды муравей Томас сказал:

— Пойду-ка поищу чего-нибудь вкусненького!

Он подполз под дверь дома и попал в кухню, где стоял буфет. Потом по дверце буфета добрался до замочной скважины и — юрк! — внутрь.
В буфете он огляделся, увидел большущую банку с сахарным песком и воскликнул:

— Как раз то, что я люблю!

И недолго думая стал уплетать сахар, который был сладкий, как всякий настоящий сахар. Томас ел и ел и становился толще и толще. Наконец он просто не мог уже есть.
Тогда он решил, что пора домой, и попробовал пролезть назад через замочную скважину. Но он до того растолстел, что не сумел пролезть.
Бедняга Томас сел и заплакал. Он знал, что мама будет ждать его и волноваться. Он ещё раз попробовал пролезть через замочную скважину, но опять ничего не вышло: он стал слишком толстый.
Чтобы похудеть, пришлось заняться гимнастикой. Он делал наклоны и приседания, вдохи и выдохи — раз-два, раз-два! — бегал по буфету... и вот наконец снова стал таким, как прежде.
Он уже собрался в обратный путь, как вдруг почувствовал, что совсем обессилел от голода.
«Недурно бы подкрепиться на дорожку», — подумал он и съел немножко сахару.
Сахар был вкусный, и он ел ещё и ещё — наверное, хотел набраться сил, чтобы быстрей добежать до дому. Но когда он полез в замочную скважину, ничего у него опять не вышло: он опять слишком растолстел.
И пришлось ему опять заняться гимнастикой: раз-два, раз-два, раз-два!
Теперь уж Томас помнил: голоден не голоден, но, если хочешь попасть домой, к сахару лучше не притрагиваться! Он благополучно пролез через замочную скважину, спустился по дверце буфета на пол, подполз под кухонную дверь и очутился в саду.
Вернувшись домой, он рассказал маме про свои приключения с сахаром. Тогда она созвала всех муравьев и сказала:

— Надо нам поговорить с тётушкой Люси!

И муравьи двинулись через сад к дому, подползли под дверь, потом через кухню попали в коридор, оттуда в гостиную тётушки Люси и по ковру до стула, на котором она сидела, потом вверх по ножке стула к ней на колени.
Тётушка Люси очень обрадовалась муравьям. Они хором рассказали ей, как Томас пробрался через замочную скважину буфета ДО САХАРА и не мог пролезть обратно ПОСЛЕ САХАРА.
И тетушка Люси пообещала, что отныне будет оставлять сахар в блюдечке на полу — специально для муравьев. И все муравьи по очереди поблагодарили тётушку Люси, щекотно поцеловали её на прощание и вернулись домой.

В дыре в стене в комнате в доме в переулке в городе в стране в мире во Вселенной жила-была мышка. Звали её Элис.
Как-то раз Элис лежала на перинке, ела сыр и наблюдала за пауком на потолке, который старался перепрыгнуть с одной балки на другую.
Он висел на длинной нитке и изо всех сил раскачивался. Раз — туда, два обратно, три — туда... Бац! — он набил себе здоровенную шишку о балку и пополз назад к паутине. Настроение у него испортилось.
Он посидел, подумал и решил сделать последнюю попытку. На этот раз перепрыгнул.
Когда Элис надоело наблюдать за пауком, она побежала в зоопарк к своему приятелю Бобу — кенгуру.
Боб в этот день надел новые ботинки на каучуковой подошве, чтобы удобнее было прыгать.
Когда явилась Элис, он как раз тренировался.

— Смотри, как высоко я прыгаю! — сказал Боб и подпрыгнул.

Высоко-высоко, даже выше ограды; а потом ещё выше — выше домов; а потом ещё выше — даже выше башен и колоколен, а потом... Но в эту минуту над ним пролетал самолёт, и Боб со всего размаха — бац! — набил себе здоровенную шишку, стукнувшись о крыло самолёта.
«Ну и ну! — подумала Элис. — Прямо как паук головой о балку».
Но Боб подпрыгнул ещё раз — высоко-высоко, почти до самого солнца. А потом пошёл к сторожу зоопарка, и сторож сделал ему холодную примочку, чтобы шишка скорее прошла.
После этого Элис и Боб вместе поужинали.
А после ужина Элис вернулась домой и сделала холодную примочку пауку.
«Вот это друг!» — подумал паук.
Он устроился поудобнее в паутине и заснул.В дыре в стене в комнате в доме в переулке в городе в стране в мире во Вселенной жила-была мышка. Звали её Элис.
Как-то раз Элис лежала на перинке, ела сыр и наблюдала за пауком на потолке, который старался перепрыгнуть с одной балки на другую.
Он висел на длинной нитке и изо всех сил раскачивался. Раз — туда, два обратно, три — туда... Бац! — он набил себе здоровенную шишку о балку и пополз назад к паутине. Настроение у него испортилось.
Он посидел, подумал и решил сделать последнюю попытку. На этот раз перепрыгнул.
Когда Элис надоело наблюдать за пауком, она побежала в зоопарк к своему приятелю Бобу — кенгуру.
Боб в этот день надел новые ботинки на каучуковой подошве, чтобы удобнее было прыгать.
Когда явилась Элис, он как раз тренировался.

— Смотри, как высоко я прыгаю! — сказал Боб и подпрыгнул.

Высоко-высоко, даже выше ограды; а потом ещё выше — выше домов; а потом ещё выше — даже выше башен и колоколен, а потом... Но в эту минуту над ним пролетал самолёт, и Боб со всего размаха — бац! — набил себе здоровенную шишку, стукнувшись о крыло самолёта.
«Ну и ну! — подумала Элис. — Прямо как паук головой о балку».
Но Боб подпрыгнул ещё раз — высоко-высоко, почти до самого солнца. А потом пошёл к сторожу зоопарка, и сторож сделал ему холодную примочку, чтобы шишка скорее прошла.
После этого Элис и Боб вместе поужинали.
А после ужина Элис вернулась домой и сделала холодную примочку пауку.
«Вот это друг!» — подумал паук.
Он устроился поудобнее в паутине и заснул.

Жила-была на свете ворона Алиса. Ленивей вороны свет не видел. Иногда она засыпала прямо на лету, и ей снились самые диковинные сны.
Однажды она так крепко заснула, что полетела кувырком, и, пока летела, ей приснился сон — сон кувырком...
Кошка Мурр любила ловить мышей. Она увидела в корзине с бельём двух мышек и потихоньку подкралась к ним.

— Смотри-ка, вон кошка! — сказала одна мышка другой. — Сейчас мы её поймаем!

Мурр удивилась. «Какие глупости! Разве мыши охотятся за кошками?» подумала она.
Но когда мыши погнались за ней, она от удивления побежала прочь без оглядки.
«Ну и жизнь, всё идет кувырком!» — подумала Мурр.
Тут навстречу ей попался большущий пёс Гав. Гав сердито зарычал на Мурр.
Мурр готова была уже удрать и спрятаться на дереве, но вдруг подумала: «Если всё в этом мире идёт кувырком, Гав сам убежит от меня».
И Мурр бросилась на Гава, а Гав, само собой, бросился наутёк.
«Чудеса творятся в этом мире! — подумала Мурр. — Кошки охотятся на собак, мыши — на кошек. В жизни не встречала ничего подобного!»
Тут она взглянула на дорогу и увидела молочника, тележку и лошадь.
Тележку тянул молочник, а лошадь сидела на тележке и погоняла его: «Нн-оо!» Молочнику приходилось поторапливаться.
Потом Мурр встретила двух детей с родителями. Дети отчитывали своих родителей:

— Ах вы озорники! Вот придём домой — и сейчас же в постель, без ужина!

— У-у-у-у, мы больше не будем! — хныкали родители.

Уже стемнело, но вместо луны и звёзд на небе светило солнце.
«Сейчас ведь ночь, — подумала Мурр. — А ночью светят звёзды и луна, при чём же тут солнце?»

— Ну-ка, уходи! — сказала она солнцу.

— Не уйду, — сказало солнце. — В том мире всё идёт кувырком, и я буду светить ночью. Тогда днём у меня останется время поиграть.

«Что же дальше будет?» — со страхом подумала Мурр.
Тут она случайно подняла голову и увидела Алису, летевшую кувырком вверх ногами.

— Эй, Алиса! Проснись! — крикнула она.

Алиса проснулась, перевернулась и полетела дальше как ни в чём не бывало. И тут же солнце зашло, засветили луна и звёзды, лошадь молочника сама потянула тележку, Гав погнался за Мурр, а Мурр — за мышами, пока они не спрятались опять в корзину с бельём. Мурр сильно проголодалась и поспешила на кухню полакомиться рыбкой и молоком.
А ленивая Алиса вернулась в своё гнездо на самой верхушке дерева, устроилась поудобнее и заснула.

— Карр! — сказала она, засыпая. — Какой забавный был сон!

Жил на свете гусёнок, по имени Уильям. Но мама звала его всегда Вилли.
— Гулять пора, Вилли! — говорила ему мама. — Зови остальных, га-га-га!
Вилли очень любил гагагакать, сзывая всех на прогулку.
— Га-га-га! Га-га-га! Га-га-га! Га-га-га! — так и пел он всю дорогу.
Однажды на прогулке он встретил котёнка. Симпатичного чёрного котёнка с белыми передними лапками. Вилли он очень понравился.
— Га-га-га! — сказал он котёнку. — Га-га-га!
— Мяу! — ответил котёнок.
Вилли удивился. Что значит «мяу»? Он всегда думал, что кошки, как и гуси, говорят «га-га-га!»
Он пошёл дальше. Щипал по дороге травку. День был чудесный. Светило солнце, и пели птицы.
— Га-га-га! — пел Вилли.
— Гав-гав! — ответила собака, бежавшая по дороге.
— И-го-го! — сказала лошадь.
— Н-но! — крикнул молочник своей лошади.
Бедный Вилли не понял ни слова. Прошёл мимо фермер и крикнул Вилли:
— Привет, гусёнок!
— Га-га-га! — ответил Вилли.
Потом пробежали дети. Один мальчик подбежал к Вилли и крикнул:
— Кыш!
Вилли огорчился. У него даже в горле пересохло.
— Я знаю, что я всего-навсего гусёнок. Но зачем же кричать мне «кыш»?
В пруду он увидел золотую рыбку, но на все его «га-га-га» рыбка только хвостиком вильнула и не сказала ни слова.
Вилли пошёл дальше и встретил стадо коров.
— Му-у-у! — сказали коровы. — Му-у-у-у-у-у!
Потом он встретил кур.
— Ко-ко-ко, — закудахтали куры. — Ко-ко-ко!
А петух добавил:
— Ку-ка-ре-ку-ууу!
«Ну хоть бы кто-нибудь сказал мне «га-га-га», — подумал Вилли. — Не с кем даже поговорить. Вот скука!»
— Жжжжжжжжжж! — прожужжала пчела.
Голуби ворковали, утки крякали, а вороны каркали, сидя на верхушках деревьев. И никто, никто не сказал ему «га-га-га»!
Бедный Вилли даже заплакал, и слезы закапали с клюва на его хорошенькие красные лапки.
— Га-га-га! — рыдал Вилли.
И вдруг издалека послышалось родное «га-га-га».
А потом на дороге появился автомобиль.
— Га-га-га! — сказал автомобиль. Все английские автомобили говорят «га-га-га», а вовсе не «би-би-би».
— Га-га-га! — обрадовался Вилли.
— Га-га-га! — сказал автомобиль и проехал мимо.
Вилли глаз не мог оторвать от автомобиля. Он почувствовал себя самым счастливым гусёнком на свете.
— Га-га-га! — повторил автомобиль и скрылся за поворотом.
— Га-га-га! — крикнул ему вдогонку Вилли.