Форум педагогических идей

Жили в море две волны — большая и маленькая. Большую волну так и звали Большая, а маленькую — Маленькая.
Они были очень дружны и плавали всегда вместе. Волна Маленькая относилась ко всем дружелюбно, она играла и с рыбами, и с ветром, и с другими волнами. А вот
Большая волна была очень свирепая, она била и крушила все на своем пути.
Особенно она любила налетать на корабли. Она вздымалась выше мачт, а потом обрушивалась с высоты на палубу и заливала ее водой.
Еще ей нравилось с разбегу налетать на скалы, словно она хотела опрокинуть их, смыть, уничтожить.
И только к Маленькой волне она оставалась всегда доброй и сдерживала свой свирепый нрав.
Однажды волна Большая и волна Маленькая играли недалеко от берега, и
Маленькая увидела на песчаном пляже мальчика с мороженым в руках.

— Ой, я тоже хочу мороженого! — сказала она.

— Сейчас ты его получишь! — сказала Большая.

Она с разбегу налетела на мальчика, выхватила у него мороженое и отдала волне
Маленькой. Маленькая мигом его слизнула. Мороженое оказалось очень вкусное. Клубничное!
После мороженого Маленькая волна спросила:

— А что теперь будем делать?

— Что? Смотри! — сказала Большая. — Видишь вон те скалы? Сейчас они узнают, что такое настоящий удар. Я им покажу! Гляди!

И волна Большая поднялась высоко-высоко, в три раза выше самих скал, а потом стремительно обрушилась на них. Ух, держись! Скалам даже стало жутковато, и они сдвинулись плотнее.
Однако волна Большая поднялась слишком высоко и бросилась вниз слишком стремительно, и поэтому вместо того, чтобы обрушиться на скалы, она перелетела через них и упала в узкую лощину, лежавшую как раз за скалами. И уже в море вернуться не могла. Она была заперта! Волна билась, кидалась, плескалась, но все попусту. Она оказалась в плену.

— Помогите! — закричала она. — Помогите!

В это время над лощиной пролетала утка Миранда. Она опустилась на скалу и спросила:

— Что случилось?

— Видишь, я не могу отсюда выйти, — сказала волна Большая. — Я в плену. Помоги мне, прошу тебя!

— Нет, я не хочу тебе помогать! — сказала Миранда. — Ты на всех нападаешь, топишь корабли и даже норовишь разрушить скалы. А только что я своими глазами видела, как ты отняла у мальчика мороженое.

Но тут Миранда услышала, что кто-то плачет по другую сторону скал. Она посмотрела на море и увидела волну Маленькую.

— О чем ты? — спросила ее ласково Миранда.

— Я хочу к Большой волне, — сказала Маленькая. — Она там, в плену за скалами, а лазить по скалам я не умею. — И Маленькая опять заплакала.

— Большой волне я помогать не буду! — сказала Миранда. — Она этого не заслуживает. И ей вовсе незачем возвращаться в море! Но тебе я помогу, если ты согласна перебраться за скалы.

— Согласна! — сказала волна Маленькая.

— Ты хорошенько подумала? — спросила Миранда.

— Хорошенько, — ответила волна Маленькая.

— Ну тогда следуй за мной!

И она показала волне Маленькой, где лучше выбраться на песок. А потом вырыла лапкой в песке канавку и велела волне Маленькой плыть по канавке вокруг скал. Так волна Маленькая и сделала и скоро очутилась в горной лощине.
Друзья обрадовались встрече и даже расцеловались.

— Как я рада тебя видеть, — сказала волна Большая.

— И я рада видеть тебя, — сказала волна Маленькая.

— Знаешь что, давай станем одной волной и будем всегда вместе, предложила волна Большая.

— Давай, — согласилась волна Маленькая и при этом даже всплеснулась от радости. И вот две волны соединились.

Так образовалось горное озеро, которое славится анемонами.

Дядя Фред жил на улице Западного Ветра в доме номер восемь. В комнате, где висел его портрет, по правую сторону от него на полке стояла в бокале роза, а слева — часы Тики-Таки.
«Ну что хорошего в часах? — думала роза. — Они ведь совершенно не пахнут. А что не пахнет приятно, не может быть поистине прекрасно!»
А часы про себя рассуждали: «Какая глупая эта роза. Время она не умеет показывать. Не понимаю, за что ее считают прекрасной?»
Тут мимо прополз черный жук. Он бросил взгляд на розу и на часы и подумал: «Бедняжки, они же совсем не черные!» И пополз дальше. Он спешил на день рождения к своей бабушке.
Потом в окно заглянула ласточка и тоже увидела розу и часы.

— Ха! — сказала она. — Что толку тикать и благоухать, если не умеешь летать? Летать! Что может быть прекраснее?

— Плавать! — сказала рыбка из круглого аквариума на подоконнике.

— Мяукать, — сказала кошка и выпрыгнула из окна в сад.

— Чавкать, — сказала свинья, жившая по соседству в хлеву.

— Раскачивать деревья, — сказал ветер.

— Поднимать ветер, — сказали раскачивавшиеся деревья.

Роза и часы все еще спорили, когда домой вернулся дядя Фред со своей женой.

— Ну а что ты считаешь прекрасным? — спросили они дядю Фреда.

— Например, мою жену, — ответил дядя Фред.

— Согласна, — сказала его жена и поцеловала дядю Фреда.

Крякающий почтовый ящик
Жил-был на свете почтовый ящик. Он был очень красивый и очень аккуратный почтовый ящик — все письма, какие опускали в него, он бережно хранил и отдавал только почтальону.
А соседом почтового ящика был уличный фонарь, верный его друг.
Когда темнело, фонарь освещал улицу, чтобы прохожие не заблудились, а еще чтобы они увидели почтовый ящик и не забыли опустить в него письма.
Но однажды фонарь сказал почтовому ящику:

— Кажется, я простудился, апчхи!

И он так расчихался, что погас.
Почтовый ящик остался в темноте, и теперь прохожие не видели его и не знали, куда бросать письма.
В это время мимо проходила утка Миранда. «Что случилось? — подумала она. Ай-ай-ай, погас фонарь! И никто теперь не увидит, где почтовый ящик, и не будет знать, куда бросать письма».
Она вскочила на почтовый ящик и громко закрякала:

— Кря-кря, кря-кря!..

Тут все, кто вышел на улицу, чтобы опустить письмо, но не мог отыскать почтовый ящик, услышали, как крякает утка. «Интересно, почему она крякает?» удивлялись они и спешили туда, где крякала Миранда.
И каждый, кто подходил, видел почтовый ящик, бросал в него письмо и спокойно шел домой.

Жил на свете Премьер-министр. Он был не очень умный Премьер-министр, и, когда он произносил свои длинные речи, все только вздыхали: «Да ну! Ерунда какая!», или: «Вот глупость-то!», или просто: «Ну и ну!»
И однажды жена Премьер-Министра сказала ему:

— Если бы ты не произносил речей, дорогой, все считали бы тебя умным.

— Я и так УМНЫЙ! — сказал Премьер-министр. Жена Премьер-министра сделала вид, что не расслышала.

— Я тебе дам совет, — продолжала она. — Завтра возьми с собой в парламент слона, пусть он сидит рядом, когда ты будешь произносить речь.

— Зачем же мне слон? — удивился Премьер-министр.

— Не спорь! У меня есть план. Твое дело взять слона.

— Но слонов туда не пускают, — сказал Премьер-министр. — У входа висит объявление: «Членам парламента приводить на заседания домашних животных не разрешается».

— А про слонов там написано?

— Нет.

— Вот видишь, значит, слонов можно.

На другое утро, позавтракав, Премьер-министр покинул свой дом номер десять по Даунинг-стрит, чтобы идти в парламент держать речь. Жена подала ему шляпу и конец веревки, за которую был привязан слон. Слон оказался очень послушным. Он без разговоров пошел за Премьер-министром, но вот сесть в машину при всем желании не сумел.

— А может, посадить его наверх? — предложил Премьер-министр.

— Да что ты, разве можно! — воскликнула жена. — Он же умрет там от страха. Пусть идет пешком. До парламента недалеко.

— Ладно! — согласился Премьер-министр.

Жена Премьер-министра дала слону на дорогу большой пакет с имбирным печеньем. Слон был очень доволен и всю дорогу не выпускал пакет из хобота.
Так они добрались до парламента. Премьер-министр провел слона в зал заседаний и усадил его рядом с собой.
Потом Премьер-министр встал и начал говорить речь, а слон открыл пакет и сунул себе в рот хрустящее имбирное печенье. Ну и шуму было, пока он жевал его!
Никто не мог и слова расслышать из речи Премьер-министра, хотя он прямо-таки кричал, а не говорил.
Но когда он умолк, все захлопали.

— Это лучшая речь нашего Премьер-министра! — говорили все. — Оказывается, он умный человек!

И все подходили к нему и жали ему руку. Премьер-министр был очень доволен и с этого дня всякий раз, когда ему предстояло произносить в парламенте речь, он брал с собой слона, а жена Премьер-министра давала слону на дорогу большой пакет с имбирным печеньем.
«До чего же вкусное это имбирное печенье! — думал слон. Хруст-хруст-хруст!»

Жил-был петушок-на-крыше. Звали его Кукареку. Сделан он был из меди, кроме одной ножки, которая была железная. Кукареку сидел на высоком шпиле церкви, а церковь стояла на вершине холма.
Из-за этого холма каждое утро вставало Солнце. И казалось, что от Солнца до церковного шпиля совсем близко, так близко, что Кукареку, если бы захотел, мог достать до Солнца своим медным крылом.
По утрам Солнцу всегда хотелось есть. Любимым его завтраком был ломтик поджаренного хлеба, или, как говорят англичане, тост.
Однажды Солнце готовило себе завтрак и вдруг почувствовало, что кто-то его щекочет. Оно глянуло вниз. Но ничего, кроме петушка-на-крыше и церковного шпиля, не приметило.
Солнце почесалось, огляделось и хотело дожарить свой хлеб, но оказалось, что он совсем сгорел — один уголек остался.
У Солнца испортилось настроение. Оно скрылось за облака и целый день не выходило оттуда.
На другое утро опять: только Солнце начало поджаривать себе на завтрак хлеб, как вдруг опять почувствовало, что кто-то его щекочет. Оно глянуло вниз, почесалось, а когда посмотрело на хлеб, оказалось, что он уже сгорел.
Солнце не на шутку рассердилось. Оно выбросило сгоревший тост и заставило тучи полить его дождем. На землю хлынул настоящий ливень с громом и молнией. Ну и гроза была!
На другое утро Солнце встало пораньше и опять принялось готовить себе завтрак. Но когда тот был почти готов, Солнце почувствовало, что его опять кто-то щекочет. На этот раз Солнце не сводило глаз с тоста, оно почесалось не глядя. Правда, легче не стало, все равно было ужасно щекотно, и разочек Солнце все-таки глянуло вниз. Этого было достаточно — завтрак опять пропал! Всего на миг отвернулось Солнце, а вместо тоста остался один уголек.
Солнце ничего не сказало. Оно скрестило два пальца — чур меня! — и сосчитало до десяти, потом еще раз до десяти, пока не почувствовало, что успокоилось.
На следующее утро, когда пришло время готовить завтрак, Солнце только выставило вилку, но хлеб на нее не насадило. И стало выжидать. Не прошло и минуты, как оно почувствовало, что кто-то его щекочет.
Солнце спокойно отложило вилку и посмотрело, кто же это. Но опять не увидело никого, кроме Кукареку и церковного шпиля. Оно посмотрело внимательно, потом еще внимательнее и наконец поняло, что это Кукареку и щекочет его своим медным крылышком.

— Ну и ну! — удивилось Солнце. — Неужели это ты меня щекочешь? А ты знаешь, что из-за тебя три дня подряд подгорали мои тосты? Ну и озорник ты, Кукареку!

— Прости, пожалуйста! — сказал Кукареку. — Я вовсе не хотел, чтобы подгорали твои тосты, я щекотал тебя, чтобы рассмешить.

— Больше этого не делай! — сказало Солнце.

— Не буду, честное слово, — пообещал Кукареку.

На следующее утро Солнце встало и, как всегда, принялось готовить завтрак. На этот раз никто его не щекотал и тост ни чуточки не подгорел. Тогда Солнце поджарило еще один кусочек хлеба, намазало его маслом и протянуло петушку-на-крыше.

— Как вкусно! — сказал Кукареку. — Большое тебе спасибо, Солнце. — И он три раза перевернулся на одной ножке. — Кукареку! — кукарекнул он. — Кукареку! Кука-ре...

Кука... Ку... Кх! Кх! Кх! — Он закашлялся, потому что в горло ему попала крошка.

— Ну и глупышка ты, Кукареку, — сказало Солнце и похлопало его по спине. Ну и глупышка! — И оно засмеялось, и смеялось, и смеялось весь день.

Жил в Индии мальчик по имени Сади. Он любил рычать на тигров.

— Будь осторожен! — сказала ему мама. — Тигры не любят, когда на них рычат.

Но Сади ее не послушал и однажды, когда мама ушла в магазин, побежал искать тигра, чтобы на него порычать.
Далеко идти не пришлось. Тигр стоял за деревом и подкарауливал Сади.
Как только Сади приблизился, тигр выскочил и зарычал:

— РРРРРРРРРРРРРРРРРРРP!

В ответ Сади тоже зарычал:

— Рррррррррррррррррр!

Тигр обиделся. «За кого он меня принимает? — подумал он. — За кошку? За кролика? За инота? Или, кажется, за енота?».
И вот на другой день, как только он увидел на дороге Сади, он выскочил из-за дерева и зарычал громче прежнего:

— РРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРР!!!

— Привет, тигр! — сказал Сади и похлопал тигра по плечу.

Тигр не выносил, когда его похлопывали по плечу, и убежал прочь. Он бил хвостом по земле, точил когти и учился рычать еще страшней.

— Я же тигр! — говорил он. — ТИГР! ТИГР-РРРРРРР!

Потом пошел к пруду попить воды. Напившись, он посмотрел на свое отражение. На него глядел красавец тигр, весь желтый в черную полоску, с длинным хвостом. Он опять зарычал, да так громко, что сам испугался и убежал. Бежал, бежал, пока не устал. «От кого это я убежал? — подумал он. — Ведь то был я сам. Ох, этот мальчишка совсем сбил меня с толку! Не понимаю, почему он рычит на тигров?»
На другой день, когда Сади проходил мимо, тигр остановил его.

— Почему ты рычишь на тигров? — спросил он.

— Потому что я их боюсь, — сказал Сади. — А когда я рычу на них, получается, как будто наоборот, понимаешь?

— Понимаю! — ответил тигр.

— Ведь тигры — самые страшные звери на свете, — продолжал Сади. — Только храбрецы не боятся рычать на них.

Тигр был польщен.

— Страшнее львов? — спросил он.

— Конечно! — ответил Сади.

— И медведей?

— Гораздо страшней.

Тигр замурлыкал от удовольствия. Мальчик начинал ему нравиться.

— А ты славный! — сказал он и лизнул Сади.

С этого дня они часто гуляли вместе и рычали друг на друга

Жила-была в Африке утка. Вообще-то она была утка английская, так как родилась в Англии, и звали ее Миранда.
Она давно уже мечтала вернуться на родину, потому что ей очень хотелось поиграть с английскими девочками и мальчиками.
И вот она распрощалась со своими друзьями — хотя ей и грустно было их покидать, — и со львами, и с тиграми, и с обезьянами, но только не с крокодилами! Крокодилов она терпеть не могла. И смело двинулась в путь.
Очень долго она летела над джунглями, а потом увидела море.
Она прилетела в Италию. На берегу было много детей. Дети играли в песочек, а родители сидели рядом и ничего не делали. «Как это глупо и несправедливо!» подумала Миранда.
Затем Миранда полетела над горами, ей пришлось подниматься все выше и выше. А наверху было холодно и шел снег.
Вдруг она услышала — кто-то поет. Ближе и ближе. Ей показалось, что пели известную французскую песенку: «Сюр-лё-пон д'А-винь-он», что значит: «На мосту в Авиньоне».
И действительно, вскоре сквозь туман пронеслась стая французских ласточек, которая держала путь на юг, в Италию. Пролетая мимо Миранды, они помахали ей крыльями. А Миранда помахала им в ответ.
Она очень устала и проголодалась. Снег пошел сильнее, и она совсем ничего не видела. В ушах свистел ветер, снег слепил глаза, лететь становилось все труднее. Но Миранда думала только о том, как хорошо на английских болотах летом, и мечтала скорее встретиться с английскими детьми. Клюв ее смотрел в сторону Лондона. Так она летела очень долго. Ветер постепенно стих, перестал идти снег. И над головой она увидела звезды, а внизу — мерцающие огни большого города.
Это был Лондон.
Миранда опустилась на городской пруд. Посредине пруда был островок, и на островке свободное гнездо, словно нарочно приготовленное для нее. Миранда очень обрадовалась.
Она пощипала болотной травки, потом села в гнездо и уже начала засыпать, как вдруг услышала:

— Миранда! Миранда!

— Я здесь! — отозвалась Миранда. Она выпорхнула из гнезда и подплыла к берегу пруда. Там она увидела мальчика-рассыльного.

— Тебе телеграмма! — сказал он. — Пожалуйста, распишись вот здесь.

Миранда расписалась. Потом с телеграммой в клюве поплыла назад к своему гнезду.
Она с волнением вскрыла телеграмму. Телеграмма оказалась от африканских мальчиков и девочек. Вот что они писали:
Миранда, Миранда, прими наш привет!
Желаем успехов и теплого лета.
Мы тебя любим и ждем ответа!
В домах через дорогу гасли огни. Миранда слышала, как люди желали друг другу спокойной ночи. Потом все стихло. Она спрятала телеграмму под одно крыло, голову под другое и крепко заснула.

Однажды вечером, когда я почти уже спал, я вдруг услышал, как кто-то скребется в окно и зовет меня.
Я подошел к окну, распахнул его и увидел моего знакомого с Луны по имени Джордж.

— Дорогой друг, — сказал он, — мне нужна твоя помощь.

— Всегда рад помочь, — сказал я. — Но сначала сядь, отдохни. Наверное, ты порядком устал с дороги. Хочешь чаю?

— С удовольствием, — сказал он.

Пошел я сразу в кухню,

Сказал я кошке: — Брысь! —

Но тут же извинился:

— Прости меня, кис-кис!

Я друга угощаю,

Он очень хочет чаю,

А ты лежишь тут на ходу,

— Сию минуту я уйду! —

Мяукнула она.

— Вот уж не думала-то я,

Что нам чаевничать пора,

Ура-ура! Ура-ура!

Я поставил одну чашку для кошки, другую для Джорджа и третью для себя.

— Ну а теперь рассказывай, в чем дело, — сказал я Джорджу.

— Мыши, — ответил он. — На Луне столько мышей, что никто не хочет там жить, и я не могу жениться. Женщины больше всего на свете боятся мышей! Посоветуй, как мне быть? А кроме того, мыши едят Луну, и она делается все тоньше и тоньше, уже остался один тоненький месяц. В конце концов они и его доедят и придется мне делать Луну снова. И так повторяется каждые двадцать восемь дней!

Что такое Луна — вы не знаете, дети?
А Луна — это свежего сыра головка.
И голодные мыши на вкусной планете
Расправляются с нею проворно и ловко.

— Да, плохо дело. Чем же я могу тебе помочь?

Тут мы с моей кошкой переглянулись.

— Мяу-мяу! — сказала она.

— Прекрасно, — ответил я. — Прекрасно, прекрасно!

Кошка отправилась с Джорджем на Луну и распугала там всех мышей.
Теперь она уже вернулась и по-прежнему спит у меня в кухне. А Джордж наконец-то женился. Жену его зовут Мэри. И он очень счастлив. Единственная беда — Мэри слишком любит сыр.

Однажды теплым летним вечером над высокой колонной, на которой стоит статуя адмирала Нельсона, проплывала легкая тучка.

— Будь добра, умой меня, — попросил ее адмирал Нельсон. — С удовольствием, — ответила тучка, и полила лорда Нельсона дождем, и смыла с его лица всю пыль.

— Благодарю тебя, — сказал Нельсон. — А может быть, ты волшебная тучка?

— Может быть, милорд, — ответила тучка.

— Ну конечно, волшебная, — сказал лорд Нельсон. — Только волшебные тучки умеют разговаривать! Послушай, тучка, мне так скучно тут одному. Поговорить даже не с кем.

— А ты погляди в подзорную трубу, — сказала тучка, — и, если увидишь кого-нибудь, с кем тебе захочется поговорить, я ему передам.

Адмирал Нельсон поднес подзорную трубу к правому глазу (левый глаз он потерял в бою) и оглядел всю Трафальгарскую площадь, а потом Стрэнд и Уайтхолл и даже переулок святого Мартина и в переулке увидел курочку, перебегавшую дорогу.

— А почему курочка перебегает дорогу? — спросил лорд Нельсон у тучки.

— Не знаю, — ответила тучка. — Позвать ее?

— Да, пожалуйста! — сказал лорд Нельсон.

Тучка проплыла над курочкой и сказала:

— С тобой хочет поговорить лорд Нельсон.

Курочка была очень польщена и побежала скорее к колонне. Адмирал Нельсон спустил ей трап, и она поднялась на самую вершину колонны. Нельсон был очень рад встрече.

— Как тебя зовут? — спросил он.

— Марта, милорд, — ответила курочка.

— А скажи, Марта, — спросил лорд Нельсон, — зачем ты перебегала дорогу?

— Видите ли, милорд, — ответила Марта, — когда я снесу яичко на одной стороне улицы — кому-нибудь на завтрак, — я перехожу на другую сторону, чтобы и на другой стороне кто-нибудь получил яичко на завтрак.

— Яичко на завтрак! — мечтательно повторил лорд Нельсон.

Он глубоко вздохнул, и по щеке его даже скатилась слеза.

— Не плачьте, милорд, — сказала Марта, — хотите, я останусь с вами и каждое утро буду нести вам на завтрак яичко?

Так она и сделала.
Время от времени тучка возвращалась к ним, чтобы умыть их дождем. Теперь лорду Нельсону было с кем поговорить, и он больше не чувствовал себя так одиноко, как раньше. К тому же на завтрак он каждое утро получал свежее яичко.

Давным-давно в долине среди холмов рос можжевельник.
Он никогда не видел города, но прекрасно знал, как там идет жизнь, потому что ветер приносил ему все городские новости.
Ветер летел с моря сначала в город, а потом через безлюдные зеленые холмы в долину, где рос можжевельник. И можжевельник слышал то гудки морских пароходов, то лай собак, то детский смех, то чей-то разговор по телефону. До него доносились крики чаек и гудки паровозов. Ветер приносил ему самые разные голоса.
Можжевельник любил слушать ветер, и когда ветер стихал, ему становилось скучно и одиноко. Вокруг не было никого, только солнце над головой или луна да звезды. Иногда на его ветки садились птицы, но это случалось редко.
И вот в одно прекрасное утро можжевельник услышал — топ, т о п, ТОП, все громче, громче и ГРОМЧЕ! И наконец через гребень холма перешагнул СЛОН по имени НОЛС.

— Привет! — сказал слон.

— Привет! — ответил можжевельник. — Тебя зовут Кенгуру?

— Что ты! Я — слон по имени Нолс.

— А-а! — сказал можжевельник. — Рад тебя видеть!

— Понимаешь, — сказал Нолс, — мне ужасно хочется почесать спину.

Слон сел под можжевельник и потерся о ствол спиной. Сразу стало легче.
Тогда можжевельник предложил ему:

— Возьми вон из того стога охапку сена, сядь рядом со мной, и мы поболтаем. А когда захочешь, я тебе опять почешу спину.

Нолс принес охапку сена и сел под можжевельник, а сено положил рядом, на случай, если захочется есть. Слоны очень любят сено. И шоколадное печенье тоже, только печенья у Нолса не было.
Так они сидели, болтали, а потом слон задремал. И опять в долине стало тихо-тихо.
Вдруг откуда ни возьмись появилась старушка, села рядом с ними и принялась шить. Сшила все, что нужно было, и хотела спрятать иголку, да уронила ее нечаянно прямо в сено.
Да, нелегкое это дело — найти иголку в сене!

— Проснись! — закричала она слону. — Помоги мне найти иголку!

Нолс проснулся и тут же подумал: «Конечно, найти иголку в сене дело нелегкое — для всех, но только не для слона».
Он вытянул хобот, подул на сено, сено разлетелось в разные стороны, а иголка осталась — она ведь была тяжелее сена.

— Вот молодец! — сказала старушка и дала слону шоколадное печенье.

Когда старушка ушла, Нолс уселся под можжевельник, пожевал сена, почесался спиной о ствол, а потом послушал городские новости, которые принес ветер.
Можжевельник был очень рад, что слон остался с ним навсегда

Однажды малышка пингвин из семейства королевских пингвинов — звали его Принц — сидел в яйце и думал, как бы ему поскорее появиться на свет. Уж очень надоело ему сидеть в яйце, хотелось скорее пойти поиграть с другими пингвинами.
Он ударил по скорлупе клювом, потом ногой. Потом забарабанил изо всех сил, скорлупа — к р э к! — и разбилась.
Уф, наконец-то он родился.
Мама-пингвиниха посмотрела на него и глазам своим не поверила. «Вот странно, — подумала она. — Почему же он коричневый? У всех королевских пингвинов на спине черные перья, а на животе белые. Но может быть, если смыть коричневую краску, он тоже будет черный с белым?» И она попробовала клювом соскрести с Принца коричневую краску, но ничего у нее не получилось. Принц как был коричневым, так и остался.

— Придумала! — сказала мама-пингвиниха и достала из буфета горшочек с медом.

Она вымазала Принца медом и позвала белого медведя — его звали Ворчун, чтобы он слизал с малышки пингвина мед, а с медом и коричневую краску. Ворчун с радостью принялся облизывать Принца со всех сторон.

— Ой, щекотно! — смеялся Принц.

Но медведь не обращал на это внимания и продолжал слизывать мед. А когда всё слизал, мама-пингвиниха увидела, что Принц как был, так и остался коричневым.
Тогда Ворчун сказал:

— Пусть Принц поднимется на холм, покрытый снегом, а потом скатится с вершины вниз, может, снег счистит с него всю коричневую краску.

Принц влез на холм и скатился вниз. Скатился, встряхнулся, но остался, как и был, коричневым.

— Пойдем посоветуемся с совой! — решила мама-пингвиниха. — Она самая мудрая птица на свете.

И сова сказала ей:

— Ну и смешная ты, мама-пингвиниха. Разве ты не знаешь, что пингвины рождаются с коричневыми перьями, а когда немножко подрастут, только тогда спинка у них становится черной, а живот белым?

— Ах, конечно же! — воскликнула мама-пингвиниха. — Я совсем забыла!

Всё так и получилось.
Когда Принц подрос, он облинял и на спине у него выросли черные перья, а на животе — белые, как у всех королевских пингвинов.

Жил-был на свете малютка-автобус. Он был ярко-красного цвета и жил с папой и мамой в гараже. Каждое утро все трое умывались, заправлялись бензином, маслом и водой, а затем везли пассажиров из деревни в большой город у моря.
Туда и обратно, туда и обратно.
Малютка-автобус часто проделывал этот путь днем, но поздно вечером ездить ему не приходилось. К тому же он очень боялся темноты. И вот мама сказала ему:

— Послушай-ка одну историю! Давным-давно Темнота очень боялась автобусов. И ее мама — а была она прекрасней белой лилии — сказала ей: «Не надо бояться. Если ты вечером побоишься выйти, чтобы окутать мир тьмой, люди так и не узнают, что пора спать. И звезды не узнают, что пора светить. Ну, смелей же!»
И вот Темнота, весь день прятавшаяся за спиной солнца, начала потихонечку спускаться на улицы и дома.
По городу туда-сюда сновали автобусы. Темнота набралась храбрости и спустилась чуть пониже. На улицах уже зажглись огни, и водители автобусов тоже зажгли в своих машинах свет.
Наконец Темнота окутала весь город, но не успела она опомниться, как, гудя на ходу, сквозь нее промчался автобус. Какая неожиданность! Но ей понравилось.
Пожалуй, немножко щекотно, но очень мило.
Потом сквозь Темноту промчалось еще несколько автобусов. В них горел свет, люди в автобусах покупали билеты, садились, вставали — словом, прекрасно проводили время.
Позднее, когда вышла луна, Темнота играла в прятки с домами. А утром опять взошло солнце и отправило Темноту домой, к маме. Но теперь Темнота уже не боялась автобусов.
Когда мама-автобус кончила свою историю, малютка-автобус сказал:

— Ладно, поеду.

Пришел водитель, завел мотор, зажег свет, пришли люди, расселись по местам, кондуктор дал звонок, и маленький автобус поехал прямо в темноту по Главной улице к большому городу у моря

Про чайку Оливию и черепаху Розалинду

Жила-была чайка. Звали ее Оливия. Она жила на острове среди морей со своей подружкой, черепахой Розалиндой.
Оливия целыми днями ловила в море рыбу. А Розалинда сидела дома, под тенистым деревом, грызла капусту и пела. У нее был очень хороший голос.
Однажды мимо острова пролетал голодный аист Чарли. Увидев, что Розалинда одна, он подумал:
«Вот удача! Неплохой обед получится из этой черепахи».
Аист спустился вниз, подхватил клювом черепаху и улетел с ней.
Прилетев домой, он открыл дверцу небольшой клетки и сказал Розалинде:

— Входи! Капусты здесь сколько хочешь. Ешь и толстей!

Потом захлопнул дверцу и запер клетку. Когда Оливия вернулась с рыбной ловли, она хватилась Розалинды, но черепахи нигде не было. Уже и ночь спустилась, а Оливия все продолжала искать Розалинду. Наконец, пролетая над темным лесом, она услышала знакомую песню. Кто же это поет, неужели Розалинда?
Оливия полетела на голос, спустилась в лес и при лунном свете увидела бедняжку
Розалинду, которая пела грустную-грустную песню. А рядом в гнезде спал аист.

— Тише, ни звука, — прошептала Оливия. Она перекусила своим сильным клювом прутья клетки, и Розалинда вышла на свободу.

Увы, они были слишком далеко от дома, а летать Розалинда не умела. Пришлось им построить плот и плыть к дому по морю. Сквозь бурю и ночь! Оливия привязала к мачте веревку и тянула плот против ветра. А черепаха рулила веслом и пела веселые песенки, чтобы подбодрить себя и Оливию.
Когда они наконец приплыли к своему острову, Оливия привязала Розалинду за хвост к дереву и сказала:
— Теперь ты в безопасности!
И если вам случится когда-нибудь проплывать мимо этого острова и в лунную ночь вы услышите песню, знайте — это поет Розалинда.

Жил-был на свете огромный кит. Звали его Ники. Он был такой большой, что между кончиком его носа и кончиком его хвоста могли встать, взявшись за руки, тридцать три мальчика и девочки.
Как вы думаете, что Ники любил больше всего на свете? Оказывается, мед.
У Ники была подруга, которую звали Ззззззз. Ззззззз была мухой и жила у мамы на кухне.
Однажды Ззззззз вышла прогуляться по потолку и вдруг заметила на кухонном столе мамину записку.

Ззззззз

зззздесь

не твой дом.

Ззззззз слетела вниз с потолка, села на кухонный стол и прочитала записку.

Ззззззз

зззздесь

не твой дом.
«Не очень-то гостеприимно, — подумала Ззззззз. — Ну что ж, полечу к Ники. По крайней мере, он-то ко мне хорошо относится».
Ззззззз попрощалась с кошкой Мурми и вылетела в окно. В саду она увидела пчел.
«Была бы я пчелой, — подумала она, — собирала бы мед...»
Но пчелой она не была и собирать мед не умела. А ей очень хотелось угостить Ники медом. И она села на розовый куст, чтобы подумать, как же быть. А рядом села ее приятельница пчела, которую звали Жжжжжжж.

— О чем задумалась, Ззззззз? — спросила пчела.

— Хотелось бы мне разззздобыть немножко меду, — сказала Ззззззз, — для моего друга Ники. Я теперь буду жить у него, и мне хочется сделать ему подарок. Но где достать меда, просто ума не приложу.

— Нет ничего проще, — сказала Жжжжжжж и шепнула ей что-то на ухо.

Ззззззз очень довольная полетела скорее к морю, где жил Ники.
Она прилетела туда, как раз когда Ники вздремнул после обеда.
Ззззззз опустилась к киту на спину тихо-тихо, на цыпочках, чтобы не разбудить его, поставила рядом кувшин, сняла с кувшина крышку и стала ждать.
Вскоре она услышала издалека жжжжжужжание. «Жжжжжжж» становилось все громче, громе и громче, и наконец показалась пчела. Пчела подлетела к кувшину и капнула туда капельку меду. За ней прилетели еще пчелы и тоже капнули по капельке меру. Пчел налетела целая армия, и вскоре кувшин наполнился медом до краев. Потом пчелы попрощались с Ззззззз и улетели к себе домой.
А тут и Ники проснулся. Увидев кувшин с медом — подарок Ззззззз, — он открыл пошире рот, и Ззззззз вылила ему в рот весь мед.

— До чего вкусно! — сказал Ники и крепко-крепко поцеловал Ззззззз. А потом сладко зевнул. — Где ты, Ззззззз? — спросил он. — Улетела, наверное. Ну что ж, можно еще часочек соснуть.

А Ззззззз никуда не улетала, она просто прилипла. Ей пришлось немало потрудиться, чтобы отлепить сначала одну ногу, потом другую, потом все остальные. Наконец она освободилась и пошла гулять по китовой спине. Ники был такой длинный, что Ззззззз шла от кончика его носа до кончика его хвоста целый час.
Когда Ззззззз вернулась с прогулки, Ники уже совсем проснулся, и они стали играть в любимую игру Ззззззз. Ззззззз садилась киту на нос, Ники пускал фонтан, и Ззззззз взлетала в воздух.
А капитаны встречных кораблей смотрели на них в подзорную трубу и говорили:

— Недурно развлекается эта муха!

Мистер Стол — столяр, его кот Гримбл и голубой попугай Эрни жили все вместе в маленьком домике. Днем, когда мистер Стол уходил на работу, Гримбл спал в кухне на стуле, а Эрни прыгал в клетке по жердочке, гляделся в зеркало и клевал зернышки.
Время от времени Гримбл просыпался, потягивался, смотрел, как Эрни прыгает по жердочке, и снова засыпал.
И вот как-то раз, когда Гримбл проснулся и поглядел на клетку, он не увидел на жердочке Эрни. Попугай сидел неподвижно в углу клетки. Он весь покрылся красными пятнышками.

— Клянусь моими когтями и котятами! — воскликнул Гримбл. — У Эрни корь! Надо поскорей вызвать хозяина, чтобы он сходил за доктором.

Но мистер Стол работал в другой части города на большой фабрике, и Гримбл даже не знал, как туда пройти. Что было делать? Он посидел, подумал и скоро придумал (Гримбл был очень умный кот). Он подошел к окну, вскочил на подоконник, а оттуда — прямо на лужайку.
Стояло ясное утро, светило солнце, и анютины глазки на газоне во все глаза смотрели на мир.
Гримбл подошел к анютиным глазкам и сказал им:

— Закройте, пожалуйста, глазки, как будто уже ночь!

— Хорошо, Гримбл, — ответили анютины глазки и свернули свои лепестки.

Как только они зажмурились, на лужайке стало темно, как ночью. Но в соседнем саду был еще ясный день, там анютины глазки смотрели во все глаза. Но когда они увидели, что на лужайке через забор темно, они скорей зажмурились, и здесь тоже стало темно, как ночью. А следом за ними цветы закрылись и во всех остальных садах, и скоро во всем городе настала ночь.
Часы на городской башне только-только пробили одиннадцать и очень удивились, что уже стемнело.
«Должно быть, мы отстали, — подумали они, почесав стрелкой затылок. Неужели уже вечер?»
И они затикали быстро-быстро — в жизни они так быстро не тикали! — и тут же пробили шесть часов.
Когда директор фабрики, на которой работал мистер Стол, услышал, что часы на городской башне пробили шесть, он выглянул в окно, увидел, что уже стемнело, и решил, что пора распускать рабочих по домам. Он дал гудок, рабочие кончили работу, надели пальто и пошли по домам.
Как только мистер Стол вернулся домой, он тут же увидел, что у Эрни сыпь, и поспешил за доктором. Узнав, что у Эрни красная сыпь, доктор пришел немедленно.

— Так-так, — сказал доктор. — Кажется, и в самом деле корь в легкой форме. Скажи-ка мне, дружок: «Девяносто девять».

— Девяносто девять! — сказал мистер Стол.

— Не вы, мистер Стол, — сказал доктор. — Мне нужно, чтобы Эрни показал свои десны.

— Девяносто девять, — сказал Эрни.

— Да-да, несомненно корь, — сказал доктор. — Ну ничего, он скоро поправится.

Доктор оставил лекарство для Эрни и сказал, что завтра опять зайдет.

— А пока, — сказал он, — может быть, Гримбл присмотрит за ним?

— Конечно, присмотрит, — сказал мистер Стол. — Гримбл очень умный кот.

Через неделю Эрни стало лучше, и он весь день опять прыгал по жердочке, а Гримбл спал в кухне на стуле и ждал, когда вернется с работы мистер Стол.

Раз в год дочка начальника станции в Пэддингтоне мыла крышу своего дома, и совы, которые жили на крыше, часто падали вниз, потому что крыша делалась скользкая.
Вот совенок Джо и решил, что, когда в следующий раз придет пора мыть крышу, он уедет на денек в деревню к бабушке в гости. Кому уж охота падать с крыши!
Он сел в поезд, который шел до бабушкиного дома. Паровоз звали Шервуд, а машиниста — мистер Босток.

— У тебя есть билет? — спросил мистер Босток совенка Джо.

— Конечно! — ответил Джо и показал мистеру Бостоку свой билет.

Они поехали.
Как только прибыли на бабушкину станцию, Джо побежал к бабушке. Он прекрасно провел день у бабушки на кухне и долго играл с водопроводным краном в «журчит-не-журчит».
Шервуд тоже неплохо отдохнул и подзаправился углем. А мистер Босток пил чай и ел хлеб с вареньем.
Но он ел неаккуратно и испачкал вареньем рельсы. Поэтому когда собрались в обратный путь, Шервуд не мог сдвинуться с места — колеса прилипли.

— Ox, — сказал он, но хныкать не стал. — Пуфф! — сказал он. Пуфф-пуфф-пуфф. — Но с места сдвинуться не мог.

Мистер Босток позвал на помощь Джо, а Джо свою бабушку. И вот все вместе мистер Босток и бабушка, Джо и бабушкин кот, которого звали Том, поднатужились и... Шервуд как был, так и остался стоять на месте.
Тут Джо осенило:
«Ведь коты такие облизы!»
И он сказал Тому:

— А почему бы тебе не облизать рельсы?

Том с большим удовольствием слизал с рельсов варенье и запил водой.
Когда Джо вернулся домой на станцию Пэддингтон, звезды уже потухли, начинался день, и ему ужасно захотелось спать. Ведь совы спят именно днем.
Он взлетел на крышу и хотел прочитать на сон грядущий свое любимое стихотворение:

Гори, вечерняя звезда.

Но вместо этого у него получилось:

Гори, Шервудская звезда,

Пусть мчатся в Лондон поезда.

Гори для кошек, и собак,

И для мальчишек-забияк,

Проснется скоро детвора,

А нам, совятам, спать пора...

Дэнис, баклан, жил на бакене в Голуэйской бухте. Бакен звали Маргарет. Ночью Дэн спал на бакене, а днем садился на самый его край и, вытянув шею, высматривал в бледно-зеленой морской глубине рыбу.
Заметив добычу, Дэн нырял поглубже и выплывал уже с рыбой в клюве. Он любил подкинуть рыбку вверх, разинуть пошире клюв, а потом схватить ее на лету и мигом проглотить.
Дэн очень любил рыбу. Он ел ее и на завтрак, и на обед, и на чай, и на ужин. Рыба никогда ему не надоедала.
Однажде над песчаной отмелью пролетала куропаточка Элис, и ветром ее отнесло в открытое море. В этот день она летала в гости к бабушке и теперь возвращалась домой, на родное болото.
Элис очень устала и вдруг увидела посреди моря бакен, а на бакене Дэниса. Дэн очень обрадовался ей.

— Оставайся со мной, мы вместе поужинаем, — предложил он. — Сегодня на ужин рыба!

— Рыба? — удивилась Элис. — Я никогда в жизни не пробовала рыбы. Она вкусная?

— Очень вкусная! — воскликнул Дэн. — На свете нет ничего вкуснее рыбы!

И с этими словами он нырнул с бакена и тут же выплыл со сверкающей серебряной рыбкой, которую протянул Элис.
Элис внимательно оглядела рыбку и спросила:

— А как ее едят?

— Вот так! — сказал Дэн, подкинул рыбку вверх, а потом поймал и проглотил. — Подожди минутку, я тебе еще одну достану.

Он опять нырнул в море и опять выплыл с рыбкой в клюве, правда, на этот раз совсем маленькой.

— Попробуй эту, — сказал он.

Элис подбросила рыбку вверх, открыла свой малюсенький клюв как можно шире и мигом проглотила рыбку.
«До чего же невкусно! Какая гадость!» — подумала она.

— Ну как, вкусно? — спросил Дэн.

— Да, спасибо, — ответила Элис. Она была очень вежливая куропатка. — Очень вкусно.

— Тогда подожди, я тебе еще одну достану, — сказал Дэн.

— Нет-нет, не надо, — поспешила сказать Элис. — Я никак не могу задерживаться.

Большое спасибо за вое. До свидания!
И она улетела.
Вернувшись домой, она запряталась в вереск и сладко проспала всю ночь. А наутро ярко сияло солнце, и Элис вдруг вспомнила про Дэна. «Какой он умный и добрый, — подумала она. — Хорошо бы пригласить его в субботу на ужин».
Она написала Дэнису письмо с приглашением на ужин и опустила его в ближайшем городе.
Дэнису, баклану
Бакен Маргарет, Голуэйская бухта
Дэн очень обрадовался письму и тут же ответил, что принимает приглашение. На конверте он написал:
Элис, куропатке
Четвертая вересковая полянка справа
Болото, что неподалеку от площадки для гольфа.
Голуэй

В субботу Элис встала пораньше и приготовила все к приему Дэна. Она была куропатка смышленая и знала, что бакланы не то, что сухопутные птицы, — они не любят ягод и зерен. А что они любят, ей было хорошо известно, поэтому она слетала в город и вернулась с большущей связкой рыбы и с пакетом жареной картошки.
Скоро на вересковую полянку прилетел Дэн. Стол был уже накрыт. Начался пир! Дэн впервые попробовал жареной картошки.

— Хруст-хруст-хруст, — жевал он. — Рыба с жареной картошкой даже вкусней, чем просто рыба. А можно я и в следующую субботу прилечу к тебе в гости?

— Конечно! Можешь прилетать каждую субботу, — сказала Элис.

И Дэн прилетал каждую субботу, и каждый раз Элис угощала его рыбой с жареной картошкой.