|
Д. Н. Мамин-Сибиряк
|
|
| cokdisdimi |
Дата: Четверг, 04.04.2013, 08:16 | Сообщение # 1 |
| ясли
Группа: User
Сообщений: 6
Настроение: USA
Статус: Offline |
Сказка про Комара-Комаровича и про мохнатого Мишку.
Это случилось в самый полдень, когда все комары спрятались от жары в болото. Комар Комарович - длинный нос прикорнул под широкий лист и заснул. Спит и слышит отчаянный крик:
- Ох, батюшки!.. ой, карраул!..
Комар Комарович выскочил из-под листа и тоже закричал:
- Что случилось?.. Что вы орете?
А комары летают, жужжат, пищат, - ничего разобрать нельзя.
- Ой, батюшки!.. Пришел в наше болото медведь и завалился спать. Как лег в траву, так сейчас же задавил пятьсот комаров, как дохнул - проглотил целую сотню. Ой, беда, братцы! Мы едва унесли от него ноги, а то всех бы передавил...
Комар Комарович - длинный нос сразу рассердился Комар Комарович - длинный нос сразу рассердился; рассердился и на медведя и на глупых комаров, которые пищали без толку.
- Эй, вы, перестаньте пищать! - крикнул он. - Вот я сейчас пойду и прогоню медведя... Очень просто! А вы орете только напрасно...
Еще сильнее рассердился Комар Комарович и полетел. Действительно, в болоте лежал медведь. Забрался в самую густую траву, где комары жили с испокон века, развалился и носом сопит, только свист идет, точно кто на трубе играет. Вот бессовестная тварь!.. Забрался в чужое место, погубил напрасно столько комариных душ да еще спит так сладко!
- Эй, дядя, ты это куда забрался? - закричал Комар Комарович на весь лес- Эй, дядя, ты это куда забрался? - закричал Комар Комарович на весь лес, да так громко, что даже самому сделалось страшно.
Мохнатый Миша открыл один глаз - никого не видно, открыл другой глаз - едва рассмотрел, что летает комар над самым его носом.
- Тебе что нужно, приятель? - заворчал Миша и тоже начал сердиться. Как же, только расположился отдохнуть, а тут какой-то негодяй пищит.
- Эй, уходи подобру-поздорову, дядя!..
Миша открыл оба глаза, посмотрел на нахала, фукнул носом и окончательно рассердился.
- Да что тебе нужно, негодная тварь? - зарычал он.
- Уходи из нашего места, а то я шутить не люблю... Вместе с шубой тебя съем.
Медведю сделалось смешно. Перевалился он на другой бок, закрыл морду лапой и сейчас же захрапел.
Полетел Комар Комарович обратно к своим комарам и трубит на всё болото:
- Ловко я напугал мохнатого Мишку... В другой раз не придет.
Подивились комары и спрашивают:
- Ну, а сейчас-то медведь где?
- А не знаю, братцы... Сильно струсил, когда я ему сказал, что съем, если не уйдет. Ведь я шутить не люблю, а так прямо и сказал: съем. Боюсь, как бы он не околел со страху, пока я к вам летаю... Что же, сам виноват!
Запищали все комары, зажужжали и долго спорили, как им быть с невежей медведем. Никогда еще в болоте не было такого страшного шума. Пищали, пищали и решили - выгнать медведя из болота.
- Пусть идет к себе домой, в лес, там и спит. А болото наше... Еще отцы и деды наши вот в этом самом болоте жили.
Одна благоразумная старушка Комариха посоветовала было оставить медведя в покое: пусть- Идем, братцы! - кричал больше всех Комар Комарович его полежит, а когда выспится - сам уйдет; но на нее все так накинулись, что бедная едва успела спрятаться.
- Идем, братцы! - кричал больше всех Комар Комарович. - Мы ему покажем... да!..
Полетели комары за Комар Комаровичем. Летят и пищат, даже самим страшно делается. Прилетели, смотрят, а медведь лежит и не шевелится.
- Ну, я так и говорил: умер, бедняга, со страху! - хвастался Комар Комарович. - Даже жаль немножко, вон какой здоровый медведище...
- Да он спит, братцы! - пропищал маленький комаришка, подлетевший к самому медвежьему носу и чуть не втянутый туда, как в форточку.
- Ах, бесстыдник! Ах, бессовестный! - запищали все комары разом и подняли ужасный гвалт. - Пятьсот комаров задавил, сто комаров проглотил и сам спит как ни в чем не бывало...
А мохнатый Миша спит себе да носом посвистывает. - Он притворяется, что спит! - крикнул Комар Комарович и полетел на медведя. - Вот я ему сейчас покажу... Эй, дядя, будет притворяться!
Как налетит Комар Комарович, как вопьется своим длинным носом прямо в черный Как налетит Комар Комарович, как вопьется своим длинным носом прямо в черный медвежий носмедвежий нос, Миша так и вскочил, - хвать лапой по носу, а Комар Комаровича как не бывало.
- Что, дядя, не понравилось? - пищит Комар Комарович. - Уходи, а то хуже будет... Я теперь не один, Комар Комарович - длинный нос, а прилетели со мной и дедушка, Комарище - длинный носище, и младший брат, Комаришко - длинный носишко! Уходи, дядя...
- А я не уйду! - закричал медведь, усаживаясь на задние лапы. - Я вас всех передавлю...
- Ой, дядя, напрасно хвастаешь...
Опять полетел Комар Комарович и впился медведю прямо в глаз. Заревел медведь от боли, хватил себя лапой по морде, и опять в лапе ничего, только чуть глаз себе не вырвал когтем. А Комар Комарович вьется над самым медвежьим ухом и пищит:
- Я тебя съем, дядя...
Рассердился окончательно Миша. Выворотил он вместе с корнем целую березу и принялся колотить ею комаров. Так и ломит со всего плеча. Бил, бил, даже устал, а ни одного убитого комара нет, - все вьются над ним и пищат. Тогда ухватил Миша тяжелый камень и запустил им в комаров, - опять толку нет.
- Что, взял, дядя? - пищал Комар Комарович. - А я тебя все-таки съем...
Катался, катался Миша, однако и из этого ничего не вышло, а только еще больше устал онДолго ли, коротко ли сражался Миша с комарами, только шуму было много. Далеко был слышен медвежий рев. А сколько он деревьев вырвал, сколько камней выворотил!.. Всё ему хотелось зацепить первого Комар Комаровича, - ведь вот тут, над самым ухом, вьется, а хватит медведь лапой, и опять ничего, только всю морду себе в кровь исцарапал.
Обессилел наконец Миша. Присел он на задние лапы, фыркнул и придумал новую штуку, - давай кататься по траве, чтоб передавить всё комариное царство. Катался, катался Миша, однако и из этого ничего не вышло, а только еще больше устал он. Тогда медведь спрятал морду в мох, - вышло того хуже. Комары вцепились в медвежий хвост. Окончательно рассвирепел медведь.
- Постойте, вот я вам задам!.. - ревел он так, что за пять верст было слышно. - Я вам покажу штуку... я... я... я...
Отступили комары и ждут, что будет. А Миша на дерево вскарабкался, как акробат, засел на самый толстый сук и ревет:
- Ну-ка, подступитесь теперь ко мне... Все носы пообломаю!..
Засмеялись комары тонкими голосами и бросились на медведя уже всем войском. Пищат, кружатся, лезут... Отбивался отбивался Миша, проглотил нечаянно штук сто комариного войска, закашлялся, да как сорвется с сука, точно мешок... Однако поднялся, почесал ушибленный бок и говорит:
- Ну что, взяли? Видели, как я ловко с дерева прыгаю?..
Еще тоньше рассмеялись комары, а Комар Комарович так и трубит:
- Я тебя съем... я тебя съем... съем... съем!..
Выручила его из беды лягушка. Изнемог окончательно медведь, выбился из сил, а уходить из болота стыдно. Сидит он на задних лапах и только глазами моргает.
Выручила его из беды лягушка. Выскочила из-под кочки, присела на задние лапки и говорит:
- Охота вам, Михайло Иваныч, беспокоить себя напрасно?.. Не обращайте вы на этих дрянных комаришек внимания. Не стоит.
- И то не стоит, - обрадовался медведь. - Я это так... Пусть-ка они ко мне в берлогу придут, да я... я...
Как повернется Миша, как побежит из болота, а Комар Комарович - длинный нос летит за ним, летит и кричит:
- Ой, братцы, держите! Убежит медведь... Держите!..
Собрались все комары, посоветовались и решили: "Не стоит! Пусть его уходит, - ведь болото-то осталось за нами!" |
| |
| |
| Любимый |
Дата: Суббота, 06.04.2013, 18:02 | Сообщение # 2 |
| старший воспитатель
Группа: Administrator
Сообщений: 1294
Настроение:
Статус: Offline |
Сказка про Воробья Воробеича, Ерша Ершовича и веселого трубочиста.
Воробей Воробеич и Ерш Ершович жили в большой дружбе. Каждый день летом Воробей Воробеич прилетал к речке и кричал:
- Эй, брат, здравствуй!.. Как поживаешь?
- Ничего, живем помаленьку, - отвечал Ерш Ершович. - Иди ко мне в гости. У меня, брат, хорошо в глубоких местах... Вода стоит тихо, всякой водяной травки сколько хочешь. Угощу тебя лягушачьей икрой, червячками, водяными козявками...
- Спасибо, брат! С удовольствием пошел бы я к тебе в гости, да воды боюсь. Лучше уж ты прилетай ко мне в гости на крышу... Я тебя, брат, ягодами буду угощать, - у меня целый сад, а потом раздобудем и корочку хлебца, и овса, и сахару, и живого комарика. Ты ведь любишь сахар?
- Какой он?
- Белый такой...
- Как у нас гальки в реке?
- Ну вот. А возьмешь в рот - сладко. Твою гальку не съешь. Полетим сейчас на крышу?
- Нет, я не умею летать, да и задыхаюсь на воздухе. Вот лучше на воде поплаваем вместе. Я тебе всё покажу...
Воробей Воробеич пробовал заходить в воду, - по колена зайдет, а дальше страшно делается. Так-то и утонуть можно! Напьется Воробей Воробеич светлой речной водицы, а в жаркие дни покупается где-нибудь на мелком месте, почистит перышки и опять к себе на крышу. Вообще жили они дружно и любили поговорить о разных делах.
- Как это тебе не надоест в воде сидеть? - часто удивлялся Воробей Воробеич. - Мокро в воде, - еще простудишься...
Ерш Ершович удивлялся в свою очередь:
- Как тебе, брат, не надоест летать? Вон как жарко бывает на солнышке: как раз задохнешься. А у меня всегда прохладно. Плавай себе, сколько хочешь. Небойсь летом все ко мне в воду лезут купаться... А на крышу кто к тебе пойдет?
- И еще как ходят, брат!.. У меня есть большой приятель - трубочист Яша. Он постоянно У меня есть большой приятель - трубочист Яша. в гости ко мне приходит... И веселый такой трубочист, - всё песни поет. Чистит трубы, а сам напевает. Да еще присядет на самый конек отдохнуть, достанет хлебца и закусывает, а я крошки подбираю. Душа в душу живем. Я ведь тоже люблю повеселиться.
У друзей и неприятности были почти одинаковые. Например, зима: как зяб бедный Воробей Воробеич! Ух, какие холодные дни бывали! Кажется, вся душа готова вымерзнуть. Нахохлится Воробей Воробеич, подберет под себя ноги да и сидит. Одно только спасение - забраться куда-нибудь в трубу и немного погреться. Но и тут беда.
Раз Воробей Воробеич чуть-чуть не погиб благодаря своему лучшему другу - трубочисту. Пришел трубочист да как спустит в трубу свою чугунную гирю с помелом, - чуть-чуть голову не проломил Воробью Воробеичу. Выскочил он из трубы весь в саже, хуже трубочиста, и сейчас браниться:
- Ты это что же, Яша, делаешь-то? Ведь этак можно и до смерти убить...
- А я почем же знал, что ты в трубе сидишь!
- А будь вперед осторожнее... Если бы я тебя чугунной гирей по голове стукнул, - разве это хорошо?
Изредка он подплывал к проруби, когда звал Воробей ВоробеичЕршу Ершовичу тоже по зимам приходилось несладко. Он забирался куда-нибудь поглубже в омут и там дремал по целым дням. И темно, и холодно, и не хочется шевелиться. Изредка он подплывал к проруби, когда звал Воробей Воробеич. Подлетит к проруби воды напиться и крикнет:
- Эй, Ерш Ершович, жив ли ты?
- Жив... - сонным голосом откликается Ерш Ершович. - Только всё спать хочется. Вообще скверно. У нас все спят.
- И у нас тоже не лучше, брат! Что делать, приходится терпеть... Ух, какой злой ветер бывает!.. Тут, брат, не заснешь... Я всё на одной ножке прыгаю, чтобы согреться. А люди смотрят и говорят: "Посмотрите, какой веселенький воробушек!" Ах, только бы дождаться тепла... Да ты уж опять, брат, спишь?..
А летом опять свои неприятности. Раз ястреб версты две гнался за Воробьем Воробеичем, и тот едва успел спрятаться в речной осоке.
- Ох, едва жив ушел! - жаловался он Ершу Ершовичу, едва переводя дух. - Вот разбойник-то!.. Чуть-чуть не сцапал, а там бы - поминай как звали.
- Это вроде нашей щуки, - утешал Ерш Ершович. - Я тоже недавно чуть-чуть не попал ей в пасть. Как бросится за мной, точно молния! А я выплыл с другими рыбками и думал, что в воде лежит полено, а как это полено бросится за мной... Для чего только эти щуки водятся? Удивляюсь и не могу понять...
- И я тоже... Знаешь, мне кажется, что ястреб когда-нибудь был щукой, а щука была ястребом. Одним словом, разбойники...
Да, так жили да поживали Воробей Воробеич и Ерш Ершович, зябли по зимам, радовались летом; а веселый трубочист Яша чистил свои трубы и попевал песенки. У каждого свое дело, свои рТрубочист присел на бережок, положил рядом на камешек узелок со своим обедом, вымыл руки и лицо и проговорил:адости и свои огорчения.
Однажды летом трубочист кончил свою работу и пошел к речке смыть с себя сажу. Идет да посвистывает, а тут слышит - страшный шум. Что такое случилось? А над рекой птицы так и вьются: и утки, и гуси, и ласточки, и бекасы, и вороны, и голуби. Все шумят, орут, хохочут - ничего не разберешь.Добавлено (06.04.2013, 18:02)
---------------------------------------------
- Эй, вы, что случилось? - крикнул трубочист.
- А вот и случилось... - чиликнула бойкая синичка. - Так смешно, так смешно!.. Посмотри, что наш Воробей Воробеич делает... Совсем взбесился.
Синичка засмеялась тоненьким-тоненьким голоском, вильнула хвостиком и взвилась над рекой.
Когда трубочист подошел к реке, Воробей Воробеич так и налетел на него. А сам страшный такой: клюв раскрыт, глаза горят, все перышки стоят дыбом.
- Эй, Воробей Воробеич, ты это что, брат, щумишь тут? - спросил трубочист.
- Нет, я ему покажу!.. - орал Воробей Воробеич, задыхаясь от ярости. - Он еще не знает, каков я... Я ему покажу, проклятому Ершу Ершовичу! Он будет меня поминать, разбойник...- Не слушай его! - крикнул трубочисту из воды Ерш Ершович. - Все-то он врет...
- Я вру? - орал Воробей Воробеич. - А кто червяка нашел? Я вру!.. Жирный такой червяк! Я его на берегу выкопал... Сколько трудился... Ну, схватил его и тащу домой, в свое гнездо. У меня семейство, - должен я корм носить... Только вспорхнул с червяком над рекой, а проклятый Ерш Ершович, - чтоб его щука проглотила! - как крикнет: "Ястреб!" Я со страху крикнул, - червяк упал в воду, а Ерш Ершович его и проглотил... Это называется врать?! И Ястреба никакого не было.
- Что же, я пошутил, - оправдывался Ерш Ершович. - А червяк действительно был вкусный...
Около Ерша Ершовича собралась всякая рыба: плотва, караси, окуни, малявки - слушают и смеются. Да, ловко пошутил Ерш Ершович над старым приятелем! А еще смешнее, как Воробей Воробеич вступил в драку с ним. Так и налетает, так и налетает, а взять ничего не может.
- Подавись ты моим червяком! - бранился Воробей Воробеич. - Я другого себе выкопаю... А обидно то, что Ерш Ершович обманул меня и надо мной же еще смеется. А я его еще к себе на крышу звал... Хорош приятель, нечего сказать. Вот и трубочист Яша то же скажет... Мы с ним тоже дружно живем и даже вместе закусываем иногда: он ест - я крошки подбираю.
- Постойте, братцы, это самое дело нужно рассудить, - заявил трубочист. - Дайте только мне сначала умыться... Я разберу ваше дело по совести. А ты, Воробей Воробеич, пока немного успокойся...
- Мое дело правое, - что же мне беспокоиться! - орал Воробей Воробеич. - А только я покажу Ершу Ершовичу, как со мной шутки шутить...
Трубочист присел на бережок, положил рядом на камешек узелок со своим обедом, вымыл руки и лицо и проговорил:
- Ну, братцы, теперь будем суд судить... Ты, Ерш Ершович, - рыба, а ты, Воробей Воробеич, - птица. Так я говорю?
- Так! так!.. - закричали все: и птицы и рыбы.
- Будем говорить дальше. Рыба должна жить в воде, а птица - в воздухе. Так я говорю? Ну, вот... А червяк, например, живет в земле. Хорошо. Теперь смотрите...
Трубочист развернул свой узелок, положил на камень кусок ржаного хлеба, из которого состоял весь его обед, и проговорил:
- Вот, смотрите: что это такое? Это - хлеб. Я его заработал, и я его съем; съем и водицей запью. Так? Значит, пообедаю и никого не обижу. Рыба и птица тоже хочет пообедать... У вас, значит, своя пища. Зачем же ссориться? Воробей Воробеич откопал червячка, значит, он его заработал, и, значит, червяк - его...
- Позвольте, дяденька... - послышался в толпе птиц тоненький голосок.
Птицы раздвинулись и пустили вперед Бекасика-песочника, который подошел к самому трубочисту на своих тоненьких ножках.
- Дяденька, это неправда.
- Что неправда?
- Да червячка-то ведь я нашел... Вон спросите уток, - они видели. Я его нашел, а Воробей налетел и украл.
Трубочист смутился. Выходило совсем не то.
- Как же это так?.. - бормотал он, собираясь с мыслями. - Эй, Воробей Воробеич, ты это что же, в самом деле, обманываешь?
- Это не я вру, а Бекас врет. Он сговорился вместе с утками...
- Что-то не тово, брат... гм... да! Конечно, червячок - пустяки; а только вот нехорошо красть. А кто украл, тот должен врать... Так я говорю? Да...
- Верно! Верно!.. - хором крикнули опять все. - А ты все-таки рассуди Ерша Ершовича с Воробьем Воробеичем. Кто у них прав?.. Оба шумели, оба дрались и подняли всех на ноги.
- Кто прав? Ах вы, озорники, Ерш Ершович и Воробей Воробеич!.. Право, озорники. Я обоих вас и накажу для примера... Ну, живо миритесь, сейчас же!
- Верно! - крикнули все хором. - Пусть помирятся...
- А Бекасика-песочника, который трудился, добывая червячка, я накормлю крошками, - решил трубочист. - Все и будут довольны...
- Отлично! - опять крикнули все.
Трубочист уже протянул руку за хлебом, а его и нет. Пока трубочист рассуждал, Воробей Воробеич успел его стащить.
- Ах, разбойник! Ах, плут! - возмутились все рыбы и все птицы.
Бросились на вора большие и малые птицы. Воробей Воробеич не мог далеко улететь с ней
И все бросились в погоню за вором. Краюшка была тяжела, и Воробей Воробеич не мог далеко улететь с ней. Его догнали как раз над рекой. Бросились на вора большие и малые птицы. Произошла настоящая свалка. Все так и рвут, только крошки летят в реку; а потом и краюшка полетела тоже в реку. Тут уж схватились за нее рыбы. Началась настоящая драка между рыбами и птицами. В крошки растерзали всю краюшку, и все крошки съели. Как есть ничего не осталось от краюшки. Когда краюшка была съедена, все опомнились и всем сделалось совестно. Гнались за вором Воробьем да по пути краденую краюшку и съели.
А веселый трубочист Яша сидит на бережку, смотрит и смеется. Уж очень смешно всё вышло... Все убежали от него, остался один только Бекасик-песочник.
- А ты что же не летишь за всеми? - спрашивает трубочист.
- И я полетел бы, да ростом мал, дяденька. Как раз большие птицы заклюют...
- Ну, вот так-то лучше будет, Бекасик. Оба остались мы с тобой без обеда. Видно, мало еще поработали...
Пришла Аленушка на бережок, стала спрашивать веселого трубочиста Яшу, что случилось, и тоже смеялась.
- Ах, какие они все глупые, и рыбки и птички. А я бы разделила всё - и червячка и краюшку, и никто бы не ссорился. Недавно я разделила четыре яблока... Папа приносит четыре яблока и говорит: "Раздели пополам, - мне и Лизе (сестра писателя. - Ред.)". Я и разделила на три части: одно яблоко дала папе, другое - Лизе, а два взяла себе. |
| |
| |
| Марина |
Дата: Суббота, 06.04.2013, 18:04 | Сообщение # 3 |
бякО
Группа: Administrator
Сообщений: 2312
Настроение:
Статус: Offline |
Притча о молочке, овсяной кашке и о сером котишке Мурке.
Как хотите, а это было удивительно! А удивительнее всего было то, что это повторялось каждый день. Да, как поставят на плиту в кухне горшочек с молоком и глиняную кастрюльку с овсяной кашей, так и начнется. Сначала стоят как будто и ничего, а потом и начинаетсяПритча о молочке, овсяной кашке и о сером котишке Мурке. Д. Н. Мамин-Сибиряк разговор:
- Я - Молочко...
- А я - овсяная Кашка...
Сначала разговор идет тихонько, шепотом, а потом Кашка и Молочко начинают постепенно горячиться.
- Я - Молочко!
- А я - овсяная Кашка!
Кашку прикрывали сверху глиняной крышкой, и она ворчала в своей кастрюле, как старушка. А когда начинала сердиться, то всплывал наверху пузырь, лопался и говорил:
- А я все-таки овсяная Кашка... пум!
Молочку это хвастовство казалось ужасно обидным. Скажите, пожалуйста, какая невидаль - какая-то овсяная каша! Молочко начинало горячиться, поднималось пеной и старалось вылезти из своего горшочка. Чуть кухарка не досмотрит, глядит - Молочко и полилось на горячую плиту.
- Ах, уж это мне Молочко! - жаловалась каждый раз кухарка. - Чуть-чуть не досмотришь,- оно и убежит.
- Что же мне делать, если у меня такой вспыльчивый характер! - оправдывалось Молочко. - Я и само не радо, когда сержусь. А тут еще Кашка постоянно хвастается: я - Кашка, я - Кашка, я - Кашка... Сидит у себя в кастрюльке и ворчит; ну, я и рассержусь.
Дело иногда доходило до того, что и Кашка убегала из кастрюльки, несмотря на свою крышку, - так и поползет на плиту, а сама всё повторяет:
- А я - Кашка! Кашка! Кашка... шшш! Правда, что это случалось не часто, но все-таки случалось, и кухарка в отчаянии повторяла который раз:
- Уж эта мне Кашка!.. И что ей не сидится в кастрюльке, просто удивительно!..
Кухарка вообще довольно часто волновалась. Да и было достаточно разных причин для такого Притча о молочке, овсяной кашке и о сером котишке Мурке. Д. Н. Мамин-Сибирякволнения... Например, чего стоил один кот Мурка! Заметьте, что это был очень красивый кот, и кухарка его очень любила. Каждое утро начиналось с того, что Мурка ходил по пятам за кухаркой и мяукал таким жалобным голосом, что, кажется, не выдержало бы каменное сердце.
- Вот-то ненасытная утроба! - удивлялась кухарка, отгоняя кота. - Сколько вчера ты одной печенки съел?
- Так ведь то было вчера! - удивлялся, в свою очередь, Мурка. - А сегодня я опять хочу есть... Мяу-у!..
- Ловил бы мышей и ел, лентяй.
- Да, хорошо это говорить, а попробовала бы сама поймать хоть одну мышь, - оправдывался Мурка. - Впрочем, кажется, я достаточно стараюсь... Например, на прошлой неделе кто поймал мышонка? А от кого у меня по всему носу царапина? Вот какую было крысу поймал, а она сама мне в нос вцепилась... Ведь это только легко говорить: лови мышей!
Наевшись печенки, Мурка усаживался где-нибудь у печки, где было потеплее, закрывал глаза и сладко дремал.
- Видишь, до чего наелся! - удивлялась кухарка. - И глаза зажмурил, лежебок... И всё подавай ему мяса!
- Ведь я не монах, чтобы не есть мяса, - оправдывался Мурка, открывая всего один глаз. - Потом я и рыбки люблю покушать... Даже очень приятно съесть рыбку. Я до сих пор не могу сказать, что лучше: печенка или рыба. Из вежливости я ем то и другое... Если бы я был человеком, то непременно был бы рыбаком или разносчиком, который нам носит печенку. Я кормил бы до отвала всех котов на свете и сам бы был всегда сыт...
Наевшись, Мурка любил заняться разными посторонними предметами, для собственногоПритча о молочке, овсяной кашке и о сером котишке Мурке. Д. Н. Мамин-Сибиряк развлечения. Отчего, например, не посидеть часика два на окне, где висела клетка со скворцом? Очень приятно посмотреть, как прыгает глупая птица.
- Я тебя знаю, старый плут! - кричит Скворец сверху. - Нечего смотреть на меня...
- А если мне хочется познакомиться с тобой?
- Знаю я, как ты знакомишься... Кто недавно съел настоящего, живого воробышка? У, противный!..
- Нисколько не противный, - даже наоборот. Меня все любят... Иди ко мне, я сказочку расскажу.
- Ах, плут... Нечего сказать, хороший сказочник! Я видел, как ты рассказывал свои сказочки жареному цыпленку, которого стащил в кухне. Хорош!
- Как знаешь, а я для твоего же удовольствия говорю. Что касается жареного цыпленка, то я его действительно съел; но ведь он уже никуда всё равно не годился.
Между прочим, Мурка каждое утро садился у топившейся плиты и терпеливо слушал, как ссорятся Молочко и Кашка. Он никак не мог понять, в чем тут дело, и только моргал.
- Я - Молочко.
- Я - Кашка! Кашка-Кашка-кашшшш...
Притча о молочке, овсяной кашке и о сером котишке Мурке. Д. Н. Мамин-Сибиряк- Нет, не понимаю! Решительно ничего не понимаю, - говорил Мурка. - Из-за чего сердятся? Например, если я буду повторять: я - кот, я - кот, кот, кот... Разве кому-нибудь будет обидно?.. Нет, не понимаю... Впрочем, должен сознаться, что я предпочитаю молочко, особенно когда оно не сердится.
Как-то Молочко и Кашка особенно горячо ссорились; ссорились до того, что наполовину вылились на плиту, причем поднялся ужасный чад. Прибежала кухарка и только всплеснула руками.
- Ну, что я теперь буду делать? - жаловалась она, отставляя с плиты Молочко и Кашку. - Нельзя отвернуться...
Отставив Молочко и Кашку, кухарка ушла на рынок за провизией. Мурка этим сейчас же воспользовался. Он подсел к Молочку, подул на него и проговорил:
- Пожалуйста, не сердитесь. Молочко...
Молочко заметно начало успокаиваться. Мурка обошел его кругом, еще раз подул, расправил усы и проговорил совсем ласково:
- Вот что, господа... Ссориться вообще нехорошо. Да. Выберите меня мировым судьей, и я сейчас же разберу ваше дело...
Сидевший в щели черный Таракан даже поперхнулся от смеха: "Вот так мировой судья... Ха-ха! Ах, старый плут, что только и придумает!.." Но Молочко и Кашка были рады, что их ссору, наконец, разберут. Они сами даже не умели рассказать, в чем дело и из-за чего они спорили.
- Хорошо, хорошо, я всё разберу, - говорил кот Мурка. - Я уж не покривлю душой... Ну, начнем с Молочка.
Он обошел несколько раз горшочек с Молочком, попробовал его лапкой, подул на Молочко сверху и начал лакать.
- Батюшки! Караул! - закричал Таракан. - Он всё молоко вылакает, а подумают на меня.
Когда вернулась с рынка кухарка и хватилась молока, - горшочек был пуст. Кот МуркаПритча о молочке, овсяной кашке и о сером котишке Мурке. Д. Н. Мамин-Сибиряк спал у самой печки сладким сном как ни в чем не бывало.
- Ах ты, негодный! - бранила его кухарка, хватая за ухо. - Кто выпил молоко, сказывай?
Как ни было больно, но Мурка притворился, что ничего не понимает и не умеет говорить. Когда его выбросили за дверь, он встряхнулся, облизал помятую шерсть, расправил хвост и проговорил:
- Если бы я был кухаркой, так все коты с утра до ночи только бы и делали, что пили молоко. Впрочем, я не сержусь на свою кухарку, потому что она этого не понимает...
ОДНАЖДЫ ТО, ЧТО ПРИЧИНИЛО ТЕБЕ БОЛЬ, СДЕЛАЕТ ТЕБЯ СИЛЬНЕЕ ( Дрю Берримор) |
| |
| |
| Любимый |
Дата: Суббота, 06.04.2013, 18:12 | Сообщение # 4 |
| старший воспитатель
Группа: Administrator
Сообщений: 1294
Настроение:
Статус: Offline |
Серая шейка.
Серьезная, большая птица - лебеди, гуси и утки собирались в дорогу с важным видомПервый осенний холод, от которого пожелтела трава, привел всех птиц в большую тревогу. Все начали готовиться в далекий путь и все имели такой серьезный, озабоченный вид. Да, нелегко перелететь пространство в несколько тысяч верст... Сколько бедных птиц дорогой выбьется из сил, сколько погибнет от разных случайностей, - вообще, было о чем серьезно подумать.
Серьезная, большая птица - лебеди, гуси и утки собирались в дорогу с Серая шейка.важным видом, сознавая всю трудность предстоящего подвига; а более всех шумели, суетились и хлопотали маленькие птички - кулички-песочники, кулички-плавунчики, чернозобики, черныши, зуйки. Они давно уж собирались стайками и переносились с одного берега на другой, по отмелям и болотам с такой быстротой, точно кто бросил горсть гороху. У маленьких птичек была такая большая работа...
Лес стоял темный и молчаливый, потому что главные певцы улетели, не дожидаясь холода.
- И куда эта мелочь торопится! - ворчал старый Селезень, не любивший себя беспокоить. - В свое время все улетим... Не понимаю, о чем тут беспокоиться.
- Ты всегда был лентяем, поэтому тебе и неприятно смотреть на чужие хлопоты, - объяснила его жена, старая Утка.
- Я был лентяем? Ты просто несправедлива ко мне, и больше ничего. Может быть, я побольше всех забочусь, а только не показываю вида. Толку от этого немного, если буду бегать с утра до ночи по берегу, кричать, мешать другим, надоедать всем.
Утка вообще была не совсем довольна своим супругом, а теперь окончательно рассердилась:
- Ты посмотри на других-то, лентяй! Вон наши соседи, гуси или лебеди, - любо на них посмотреть. Живут душа в душу... Небось лебедь или гусь не бросит своего гнезда и всегда - впереди выводка. Да, да... А тебе до детей и дела нет. Только и думаешь о себе, чтобы набить зоб. Лентяй, одним словом... Смотреть-то на тебя даже противно!
- Не ворчи, старуха!.. Ведь я ничего не говорю, что у тебя такой неприятный характер. У всякого есть свои недостатки... Я не виноват, что гусь - глупая птица и поэтому нянчится со своим выводком. Вообще мое правило - не вмешиваться в чужие дела. Зачем? Пусть всякий живет по-своему.
Серая шейка.Селезень любил серьезные рассуждения, причем оказывалось как-то так, что именно он, Селезень, всегда прав, всегда умен и всегда лучше всех. Утка давно к этому привыкла, а сейчас волновалась по совершенно особенному случаю.
- Какой ты отец? - накинулась она на мужа. - Отцы заботятся о детях, а тебе - хоть трава не расти!..
- Ты это о Серой Шейке говоришь? Что же я могу поделать, если она не может летать? Я не виноват...
Серой Шейкой они называли свою калеку-дочь, у которой было переломлено крыло еще весной, когда подкралась к выводку Лиса и схватила утенка. Старая Утка смело бросилась на врага и отбила утенка; но одно крылышко оказалось сломанным.
- Даже и подумать страшно, как мы покинем здесь Серую. Шейку одну, - повторяла утка со слезами. - Все улетят, а она останется одна-одинешенька. Да, совсем одна... Мы улетим на юг, в тепло, а она, бедняжка, здесь будет мерзнуть... Ведь она наша дочь, и как я ее люблю, мою Серую Шейку! Знаешь, старик, останусь-ка я с ней зимовать здесь вместе...
- А другие дети?
- Те здоровы, обойдутся и без меня.
Селезень всегда старался замять разговор, когда речь заходила о Серой Шейке. Конечно, он тоже любил ее, но зачем же напрасно тревожить себя? Ну, останется, ну, замерзнет, - жаль, конечно, а все-таки ничего не поделаешь. Наконец, нужно подумать и о других детях. Жена вечно волнуется, а нужно смотреть на вещи просто. Селезень про себя жалел жену, но не понимал в полной мере ее материнского горя. Уж лучше было бы, если бы тогда Лиса совсем съела Серую Шейку, - ведь все равно она должна погибнуть зимою.
Старая Утка, ввиду близившейся разлуки, относилась к дочери-калеке с удвоенной нежностью. Бедная Серая Шейка еще не знала, что такое разлука и одиночество, и смотрела на сборы других в дорогу с любопытством новичка. Правда, ей иногда делалось завидно, что ее братья и сестры так весело собираются к отлету, что они будут опять где-то там, далеко-далеко, где не бывает зимы.
- Ведь вы весной вернетесь? - спрашивала Серая Шейка У матери.
- Да, да, вернемся, моя дорогая... И опять будем жить все вместе.
Для утешения начинавшей задумываться Серой Шейки мать рассказала ей несколько таких же случаев, когда утки оставались на зиму. Она была лично знакома с двумя такими парами.
- Как-нибудь, милая, перебьешься, - успокаивала старая Утка. - Сначала поскучаешь, а потом привыкнешь. Если бы можно было тебя перенести на теплый ключ, что и зимой не замерзает, - совсем было бы хорошо. Это недалеко отсюда... Впрочем, что же и говорить-то попусту, всё равно нам не перенести тебя туда!
- Я буду всё время думать о вас... - повторяла бедная Серая Шейка. - Всё буду думать: где вы, что вы делаете, весело ли вам... Всё равно и будет, точно и я с вами вместе.
Старой Утке нужно было собрать все силы, чтобы не выдать своего отчаяния. Она старалась казаться веселой и плакала потихоньку ото всех. Ах, как ей было жаль милой, бедненькой Серой Шейки!.. Других детей она теперь почти не замечала и не обращала на них внимания, и ей казалось, что она даже совсем их не любит.
Серая шейка.А как быстро летело время! Был уже целый ряд холодных утренников, от инея пожелтели березки и покраснели осины. Вода в реке потемнела, и самая река казалась больше, потому что берега оголились, - береговая поросль быстро теряла листву. Холодный осенний ветер обрывал засыхавшие листья и уносил их. Небо часто покрывалось тяжелыми облаками, ронявшими мелкий осенний дождь. Вообще хорошего было мало, и который день уже неслись мимо стаи перелетной птицы...
Первыми тронулись болотные птицы, потому что болота уже начинали промерзать. Дольше всех оставались водоплавающие. Серую Шейку больше всего огорчал перелет журавлей, потому что они так жалобно курлыкали, точно звали ее с собой. У нее в первый раз сжалось сердце от какого-то тайного предчувствия, и она долго провожала глазами уносившуюся в небе журавлиную стаю.
"Как им, должно быть, хорошо!" - думала Серая Шейка.
Лебеди, гуси и утки тоже начинали готовиться к отлету. Отдельные гнезда соединялись в большие стаи. Старые и бывалые птицы учили молодых. Каждое утро эта молодежь с веселым криком делала большие прогулки, чтобы укрепить крылья для далекого перелета. Умные вожаки сначала обучали отдельные партии, а потом - всех вместе. Сколько было крика, молодого веселья и радости...
Одна Серая Шейка не могла принимать участия в этих прогулках и любовалась ими только издали. Что делать, приходилось мириться со своей судьбой. Зато как она плавала, как ныряла! Вода для нее составляла всё.
- Нужно отправляться... пора! - говорили старики вожаки. - Что нам здесь ждать?
Серая шейка.А время летело, быстро летело... Наступил и роковой день. Вся стая сбилась в одну живую кучу на реке. Это было ранним осенним утром, когда вода еще была покрыта густым туманом. Утиный косяк сбился из трехсот штук. Слышно было только кряканье главных вожаков.
Старая Утка не спала всю ночь - это была последняя ночь, которую она проводила вместе с Серой Шейкой.
- Ты держись вон около того берега, где в реку сбегает ключик, - советовала она. - Там вода не замерзнет целую зиму...
Серая Шейка держалась в стороне от косяка, как чужая... Да все были так заняты общим отлетом, что на нее никто не обращал внимания. У старой Утки всё сердце изболелось за бедную Серую Шейку. Несколько раз она решала про себя, что останется; но как останешься, когда есть другие дети и нужно лететь вместе с косяком?..Добавлено (06.04.2013, 18:12)
---------------------------------------------
- Ну, трогай! - громко скомандовал главный вожак, и стая поднялась разом вверх.
Серая Шейка осталась на реке одна и долго провожала глазами улетевший косяк. Сначала все летели одной живой кучей, а потом вытянулись в правильный треугольник и скрылись.
"Неужели я совсем одна? - думала Серая Шейка, заливаясь слезами. - Уж лучше было бы, если бы тогда Лиса меня съела..."
Река, на которой осталась Серая Шейка, весело катилась в горах, покрытых густым лесом. Место было глухое - и никакого жилья кругом. По утрам вода у берегов начинала замерзать, а днем тонкий, как стекло, лед таял.
"Неужели вся река замерзнет?" - думала Серая Шейка с ужасом.
Серая шейка.Скучно ей было одной, и она всё думала про своих улетевших братьев и сестер. Где-то они сейчас? Благополучно ли долетели? Вспоминают ли про нее? Времени было достаточно, чтобы подумать обо всем. Узнала она и одиночество. Река была пуста, и жизнь сохранялась только в лесу, где посвистывали рябчики, прыгали белки и зайцы.
Раз со скуки Серая Шейка забралась в лес и страшно перепугалась, когда из-под куста кубарем выкатил Заяц.
- Ах, как ты меня напугала, глупая! - проговорил Заяц, немного успокоившись. - Душа в пятки ушла... И зачем ты толчешься здесь? Ведь все утки давно улетели...
- Я не могу летать: Лиса мне крылышко перекусила, когда я была еще совсем маленькой...
- Уж эта мне Лиса!.. Нет хуже зверя. Она и до меня давно добирается... Ты берегись ее, особенно когда река покроется льдом. Как раз сцапает...
Они познакомились. Заяц был такой же беззащитный, как и Серая Шейка, и спасал свою жизнь постоянным бегством.
- Если бы мне крылья, как птице, так я бы, кажется, никого на свете не боялся!.. У тебя вот хоть и крыльев нет, так зато ты плавать умеешь, а не то возьмешь и нырнешь в воду, - говорил он. - А я постоянно дрожу со страху... У меня - кругом враги. Летом еще можно спрятаться куда-нибудь, а зимой всё видно.
Скоро выпал и первый снег, а река всё еще не поддавалась холоду. Всё, что замерзало по ночам, вода разбивала. Борьба шла не на живот, а на смерть. Всего опаснее были ясные, звездные ночи, когда всё затихало и на реке не было волн. Река точно засыпала, и холод старался сковать ее льдом сонную.
Так и случилось. Была тихая-тихая, звездная ночь. Тихо стоял темный лес на берегу, точно стража из великанов. Горы казались выше, как это бывает ночью. Высокий месяц обливал всё своим трепетным, искрившимся светом. Бурлившая днем, горная река присмирела, и к ней тихо-тихо подкрался холод, крепко-крепко обнял гордую, непокорную красавицу и точно прикрыл ее зеркальным стеклом.
Серая Шейка была в отчаянии, потому что не замерзла только самая середина реки, где образовалась широкая полынья. Свободного места, где можно было плавать, оставалось не больше пятнадцати сажен.
Огорчение Серой Шейки дошло до последней степени, когда на берегу показалась Лиса - это была та самая Лиса, которая переломила ей крыло.
- А, старая знакомая, здравствуй! - ласково проговорила Лиса, останавливаясь на берегу. - Давненько не видались... Поздравляю с зимой.
- Уходи, пожалуйста, я совсем не хочу с тобой разговаривать, - ответила Серая Шейка.
- Это за мою-то ласку! Хороша же ты, нечего сказать!.. А впрочем, про меня много лишнего говорят. Сами наделают что-нибудь, а потом на меня и свалят... Пока - до свиданья!
Когда Лиса убралась, приковылял Заяц и сказал:
- Берегись, Серая Шейка: она опять придет.
И Серая Шейка тоже начала бояться, как боялся Заяц. Бедная даже не могла любоваться творившимися кругом нее чудесами. Наступила уже настоящая зима. Земля была покрыта белоснежным ковром. Не оставалось ни одного темного пятнышка. Даже голые березы, ольхи, ивы и рябины убрались инеем, точно серебристым пухом. А ели сделались еще важнее. Они стояли засыпанные снегом, как будто надели дорогую теплую шубу.
Да, чудно хорошо было кругом! А бедная Серая Шейка знала только одно, что эта красота - не для нее, и трепетала при одной мысли, что ее полынья вот-вот замерзнет и ей некуда будет деться. Лиса действительно пришла через несколько дней, села на берегу и опять заговорила:
- Соскучилась я по тебе, уточка... Выходи сюда, а не хочешь, так я и сама к тебе приду... Я не спесива...
И Лиса принялась ползти осторожно по льду к самой полынье. У Серой Шейки замерло сердце. Но Лиса не могла подобраться к самой воде, потому что там лед был еще очень тонок. Она положила голову на передние лапки, облизнулась и проговорила:
- Какая ты глупая, уточка... Вылезай на лед! А впрочем, до свиданья! Я тороплюсь по своим делам...
Лиса начала приходить каждый день - проведать, не застыла лп полынья. Наступившие морозы делали свое дело. От большой полыньи оставалось всего одно окно, в сажень величиной. Лед был крепкий, и Лиса садилась на самом краю. Бедная Серая Шейка со страху ныряла в воду, а Лиса сидела и зло посмеивалась над ней:
- Ничего, ныряй, а я тебя всё равно съем... Выходи лучше сама.
Заяц видел с берега, что проделывала Лиса, и возмущался всем своим заячьим сердцем:
- Ах, какая бессовестная эта Лиса!.. Какая несчастная эта Серая Шейка! Съест ее Лиса...
По всей вероятности, Лиса и съела бы Серую Шейку, когда полынья замерзла бы совсем, но случилось иначе. Заяц всё видел своими собственными косыми глазами.
Дело было утром. Заяц выскочил из своего логовища покормиться и поиграть с другими зайцами. Мороз был здоровый, и зайцы грелись, доколачивая лапку о лапку. Хотя и холодно, а все-таки весело.
- Братцы, берегись! - крикнул кто-то.
Действительно, опасность была на носу. На опушке леса стоял сгорбленный старичок охотник, который подкрался на лыжах совершенно неслышно и высматривал, которого бы зайца застрелить.
"Эх, теплая старухе шуба будет!" - соображал он, выбирая самого крупного зайца.
Он даже прицелился из ружья, но зайцы его заметили и кинулись в лес как сумасшедшие.
- Ах, лукавцы! - рассердился старичок. - Вот ужо я вас... Того не понимают, глупые, что нельзя старухе без шубы. Не мерзнуть же ей... А вы Акинтича не обманете, сколько ни бегайте. Акинтич-то похитрее будет... А старуха Акинтичу вон как наказывала: "Ты смотри, старик, без шубы не приходи!" А вы - бегать...
Старичок пустился разыскивать зайцев по следам, но зайцы рассыпались по лесу, как горох. Старичок порядком измучился, обругал лукавых зайцев и присел на берегу реки отдохнуть.
- Эх, старуха, старуха, убежала наша шуба! - думал он вслух.- Ну, вот отдохну и пойду искать другую.
Сидит старичок, горюет, а тут, глядь, - Лиса по реке ползет, - так и ползет, точно кошка.
- Ге, ге, вот так штука! - обрадовался старичок. - К старухиной-то шубе воротник сам ползет... Видно, пить захотела, а то, может, и рыбки вздумала половить.
Лиса действительно подползла к самой полынье, в которой плавала Серая Шейка, и улеглась на льду. Стариковские глаза видели плохо и из-за Лисы не замечали утки.
"Надо так ее застрелить, чтобы воротника не испортить, - соображал старик, прицеливаясь в Лису. - А то вот как старуха будет браниться, если воротник-то в дырьях окажется... Тоже своя сноровка везде надобна, а без снасти и клопа не убьешь".
Старичок долго прицеливался, выбирая место в будущем воротнике. Наконец грянул выстрел. Сквозь дым от выстрела охотник видел, как что-то метнулось на льду,- и со всех ног кинулся к полынье. По дороге он два раза упал, а когда добежал до полыньи, только руками развел: воротника как не бывало, а в полынье плавала одна перепуганная Серая Шейка.
- Вот так штука! - ахнул старичок, разводя руками. - В первый раз вижу, как Лиса в утку обратилась... Ну и хитёр зверь!
- Дедушка, Лиса убежала, - объяснила Серая Шейка.
- Убежала? Вот тебе, старуха, и воротник к шубе... Что же я теперь буду делать, а? Ну, и грех вышел... А ты, глупая, зачем тут плаваешь?
- А я, дедушка, не могла улететь вместе с другими. У меня одно крылышко попорчено...
- Ах, глупая, глупая!.. Да ведь ты замерзнешь тут или Лиса тебя съест... Да...
Старичок подумал-подумал, покачал головой и решил:
- А мы вот что с тобой сделаем: я тебя внучкам унесу. Вот-то обрадуются... А весной ты старухе яичек нанесешь да утяток выведешь. Так я говорю? Вот то-то, глупая...
Старичок добыл Серую Шейку из полыньи и положил за пазуху.
"А старухе я ничего не скажу, - соображал он, направляясь домой. - Пусть ее шуба с воротником вместе еще погуляет в лесу. Главное - внучки вот как обрадуются..."
Зайцы всё это видели и весело смеялись. Ничего, старуха и без шубы на печке не замерзнет. |
| |
| |
